По ту сторону ночи
Шрифт:
— Саша, скорее заворачивай и укладывай образцы! Мы не архары и спустились сюда вовсе не за тем, чтобы умереть с голоду! Пошли.
С большим трудом вылезаем из кратера. Непрестанно осыпающиеся под ногами рыхлые, похожие на тертый кирпич шлаки очень замедляют подъем. Шаг вверх — остановка, скольжение вниз — остановка, еще шаг вверх… и так до тех пор, пока не доползаем до уступов прочных базальтов.
Когда мы оказались на вершине вулкана, солнце уже погрузилось в дымку на западе. Нигде больше не задерживаясь, идем к лагерю.
Огненные фонтаны. Глава 21
Быстро тающие запасы провианта заставляют нас спешить. По строгим подсчетам Таюрского, хлеба хватит на один день (около шестисот граммов на четырех человек), риса — на пять дней, сахара — на два дня и чая — дней на шесть. Мяса в сыром виде у нас еще килограммов пятнадцать.
Очень скоро, как только кончится рис, мы прекратим варить похлебки и перейдем на чисто мясное питание. Не очень соблазнительная перспектива для привыкших к разнообразной пище людей!
Я предлагаю посвятить изучению вулкана и его окрестностей еще два дня. Разумеется, очень обидно пробыть всего трое суток у цели, к которой стремились сорок три дня. Но что же делать — голод не тетка, да и осень на носу! Солнце уже не висит на горизонте до поздней ночи, а заходит в девять часов тридцать пять минут вечера, оставляя после себя хоть и светлые, но все-таки сумерки. Кое-где на склонах появились пятна рыжей и бурой травы. По утрам мы ежимся, умываясь ледяной водой. Нужно торопиться!
На следующий день все идем к вулкану: ведь Петя и Бонапарт видели его пока только издали. Я уточняю свои вчерашние наблюдения над строением конуса и головной части потока. Мы производим некоторые обмеры рулеткой, отбиваем образцы и собираем коллекцию вулканических бомб, которые здесь необыкновенно разнообразны по форме и размерам.
Сильные вулканические взрывы выбрасывают во время извержений массу материала, состоящего из разрушенной лавовой пробки и стенок жерла. Крупные обломки обычно падают неподалеку на склонах вулкана, а тонко распыленные частицы (вулканический пепел) могут подниматься иногда на десятки километров, достигая стратосферы. Когда взрывы происходят в заполненном жидкой лавой канале, они выбрасывают куски еще пластичного тестообразного расплава, которые, вращаясь, принимают во время полета в воздухе шарообразную или эллипсоидальную форму. Множество таких вулканических бомб ярко-красного или черного цвета усеивает как внешние, так и внутренние склоны конуса. У них плотная, слегка растрескавшаяся поверхность, напоминающая хлебную корку, и очень пузыристое ядро. Некоторые из бомб, судя по их чрезмерно малому весу, имеют большую полость внутри.
Размеры вулканических бомб, как и их форма, в известной степени зависят от вязкости лав. Очень вязкие лавы современных вулканов Камчатки и Курильских островов нередко выбрасывают бомбы величиной с большой крытый грузовик. Сила взрыва подбрасывает такие огромные массы расплавленного материала относительно невысоко, и они падают на склоны вулкана, не успев принять типичной формы вращения.
Здесь мы всюду видим поразительно изящные бомбы, величиной от грецкого ореха или яблока до маленькой дыни. Небольшие размеры вулканических бомб и совершенство их формы, которая напоминает сильно сплюснутый шар указывают на очень малую вязкость здешних лав и большую силу взрывов. Высоко взлетавшие в воздух куски еще пластичного расплава успевали во время падения превратиться из бесформенной массы в сжатый у полюсов сфероид.
Смотрите-ка! — восклицает Саша, раскладывая перед собой около двух десятков вулканических бомб. — Смотрите, почти у каждой есть выступающий у экватора поясок; вот-вот от него оторвется еще маленькая бомбочка! Как это похоже на схему образования планет в старом школьном учебнике!
— Ну что ж, механизм образования этих экваториальных поясков именно тот, что предполагается теорией деформации вращающегося тела. Только тут мы имеем идеальные условия наблюдения. В каком случае ты сможешь лучше изучить влияние вращения на свободно падающее пластичное тело? В сущности астрономам нужно было бы лучше знать недра земли и вулканы.
Петя и Бонапарт лезут к кратеру и надолго скрываются в его глубине. Пожалуй, их больше всего заинтересовал наш рассказ о кладбище горных баранов, которое мы неожиданно обнаружили на дне у самого жерла. Петя никогда не слышал о чем-либо подобном от якутских охотников; только одна из бесчисленных серий «Тарзана», где герой блуждает среди бутафорских костей кладбища слонов, наводит на мысль о возможной параллели.
Мы с Сашей медленно взбираемся на крутой, поднимающийся над вулканом с запада гранитный склон. В эту сторону, судя по аэрофотоснимкам, наклонена глубокая трещина в земной коре, над которой когда-то возник вулкан; в этом направлении скошен конус вулкана, и, наконец, сюда же выбрасывалась главная масса продуктов извержения. Мы идем по толстому слою сыпучего вулканического пепла, песка и лапиллей. Местами из-под него выглядывает гладкая поверхность древнего выветрившегося гранита. Мягкий вулканический материал с легким шелестом скользит и сыплется по наклонным гранитным плитам; вместе с ним скользим и мы, стараясь притормозить ногами, коленями и руками.
Вот мы поравнялись с кратером, а еще через несколько минут заглядываем в него со склона гранитной горы, Огромная красная воронка, ведущая к неведомым глубинам земли, кажется отсюда особенно зловещей. Нам не видно дна, и воображение невольно рисует на его месте головокружительную бездну.
— С какой глубины поднимаются лавы? — спрашивает, расставляя треногу фотоаппарата, Саша.
— С глубины пятидесяти — семидесяти километров. По последним геофизическим данным, лавовый очаг под Ключевским вулканом на Камчатке находится на глубине шестидесяти километров.
— Значит, и та дырка в кратере, которую мы видели вчера, также уходила когда-то на десятки километров вниз?
— Несомненно!
Я снимаю панораму кратера и сажусь передохнуть. Отсюда открываются широкие горизонты. Далеко на запад за пределы видимости тянется затянутая серым маревом долина Монни. С любого места и при любом освещении она поражает зрителя мрачностью и величием стремящейся вдоль нее лавовой реки. Многочисленные запрудные озера окаймляют черный базальтовый поток у устья бокового ущелья; они блестят под солнцем, как осколки разбитого зеркала. Похожие пейзажи вызывал в своем воображении Густав Доре, когда он иллюстрировал «Потерянный рай» Мильтона. Саша не читал поэмы великого английского слепца и не видел великолепных композиций Доре. Он наслаждается зрелищем, не пытаясь искать литературные аналогии, его восприятие непосредственнее.
Мне хочется проследить на этом склоне гранитного цирка границу распространения рыхлых продуктов извержения. Мы поднимаемся еще выше над кратером вулкана, и наше внимание привлекает странное зрелище. Толстый слой сыпучего вулканического песка прикрыт плоскими тонкими лепешками из лавы, налегающими друг на друга подобно глиняной черепице южных крыш. По своим размерам и форме лепешки чаще всего напоминают обеденную тарелку. Их толщина меняется от двух — пяти до восьми — десяти сантиметров. Почти всегда они утолщаются к тому краю, который обращен вниз по склону. Лепешки перекрывают пепел и лапилли ранней стадии извержения слоем почти метровой толщины. Лежащие под этим слоем сыпучие массы защищены от размыва, как панцирем. Сейчас вниз по горе тянется составленный ими неширокий, но довольно длинный гребень.