По ту сторону ночи
Шрифт:
Мы со вздохом поднимаемся, помогаем друг другу надеть лямки мешков и, согнувшись под их тяжестью, выступаем в обратный путь. Пройдя с десяток шагов, я еще раз оглядываюсь назад. За раздвинувшейся завесой облаков весь как на ладони виден вулкан. Над кратером, как дым при извержении, легкими клубами вьется туман.
Еще вулкан! Глава 22
Уже второй день, согнувшись под тяжестью рюкзаков, идем по лапам. Ночь была ясной и очень холодной. Мы основательно мерзли в своей палаточке и жались друг к другу, чтобы согреться. Впрочем, днем об этом вспоминается с удовольствием;
Острые глыбы лавы режут обувь, которая уже давно подвязана и перевязана веревочками. Ноги у всех стерты до ссадин и волдырей. Солнечные лучи прожигают затвердевшие от соли рубашки. Ни деревца, ни травинки; под ногами черные как уголь базальты. Снова, как и но пути к вулкану, нас томит жажда.
Справа и слева поднимаются мягкие зеленые склоны долины. До них не так уж далеко. Казалось бы, лучше идти по зеленому косогору, который так ласково манит со стороны. Там мягко, прохладно и сколько угодно воды. Однако толстый слой пропитанного водой мха еще страшнее, чем острые базальты. Сойдя как-то с лавового потока, мы сразу же утонули в колышущейся под ногами зеленой массе.
Пришлось вернуться на камни.
Во второй половине дня, обогнув извивающийся поперек лавовый вал, мы увидели небольшой, низко срезанный конус. Он поднимался над базальтами на двадцать — двадцать пять метров. Северный его склон мягко уходил к большому запрудному озеру, которое образовалось у устья одной из боковых долинок.
Этот лавовый конус (вернее, трехгранную пирамиду) мы заметили на аэрофотоснимках еще до начала экспедиции. Он привлекал внимание большими размерами и удивительно правильной формой, напоминавшей в плане громадный равнобедренный треугольник с выпуклыми сторонами. Посещение конуса, носившего у нас условное название «треугольник», входило в задачу обратного пути.
Через час, сбросив с натруженных плеч тяжелую ношу, поднимаемся по склону этой странной лавовой пирамиды. Перед нами маленький паразитический вулкан, образовавшийся вследствие прорыва газов и раскаленных лав сквозь корку движущегося потока. Выжатые в прорыв лавы вспучились в виде трехгранной пирамиды с закругленными гранями. Длина каждой из сторон основания близка к двумстам метрам.
Добравшись до вершины, мы оказываемся в двухметровой плоской впадине, мало чем напоминающей громадную воронку Анюйского вулкана. Тем не менее это все- таки кратер. На север, в сторону запрудного озера, не меньше чем на полкилометра тянется широкий лавовый поток с хорошо выраженными канатными структурами течения. Прекрасно различима плоскость соприкосновения этих поздних лав с поверхностью главного лавового потока долины Монни. Очень короткий лавовый шлейф с морщинистой поверхностью виден и с южной стороны «треугольника».
Отсутствие рыхлых вулканических выбросов показывает, что лавы изливались во время этого небольшого извержения сравнительно спокойно. Очевидно, прорыв в корке потока был быстро закупорен и деятельность паразитического центра оказалась очень кратковременной.
Хотя площадь, занимаемая конусом, и невелика, все же его высота достигает шести-, семиэтажного дома. Наверху дует освежающий ветер, которому мы подставляем свои влажные от пота лица и горящие от лямок плечи. В огромную щель, прорезающую одну из стенок кратера, открывается замечательный вид на долину Монни.
Хаос
— Неужели и под этим маленьким вулканом был глубокий канал? — Это Саша возвратился с образцами, которые он принес с южного лавового шлейфа.
— Нет, отнюдь нет. Под вторичными, или паразитическими, кратерами никаких подводящих каналов не имеется.
Я коротко рассказываю о причинах, порождающих подобные конусы на лавовых потоках.
Еще в жерле вулкана лавы при соприкосновении с воздухом теряют значительную часть заключенных в них газов. Лишенные этой главной движущей силы, поднимающей их с больших глубин на поверхность, они текут с этого момента, как и всякая жидкость, подчиняясь уклону местности.
Однако некоторое количество газов в них все же остается. Эти остатки растворенных газов вместе с естественным напором, создаваемым текущей по наклону лавой, и вызывают в потоке местное повышение давления, за которым следует прорыв корки и повторное извержение.
Но это объяснение не удовлетворяет Сашу. Совершенно тот же механизм действует и при образовании лавовых валов, через трещины которых иногда также выдавливается некоторое количество огненножидкого расплава. Но масштабы «треугольника» и излившихся из него лавовых потоков совсем другие. В чем же причина?
— Да, ты прав. Этот конус, пожалуй, слишком велик; его трудно объяснить только естественным напором лавы и содержащихся в ней газов. В данном случае нужно предположить более высокое газовое давление.
— Ах, вот оно что! В таком случае опять линза расплавленного льда в речном галечнике?
Вот именно! Только, по-видимому, линза меньших размеров, чем те, которые вызвали колоссальные взрывы на месте лавовых озер. Там они вырвали громадные участки лавового потока и образовали «лунные кратеры» глубиной до пятнадцати метров и диаметром до?* ста пятидесяти метров. Здесь же дело ограничилось только резким повышением газового давления, вспучиванием базальтов в виде конуса и излиянием небольшого количества лавы.
— Таким образом, наш «треугольник» можно назвать недоразвитым лавовым озером? — резюмирует внимательно слушавший Саша.
— Скорее всего именно так. Это разные степени развития одного и того же процесса.
— Не пора ли уходить отсюда? — возвращает нас на землю Бонапарт.
Мы и в самом деле слишком засиделись на этой красивой и уютной вершине. Хоть и прихрамывая, но бегом спускаемся к подножию лавового конуса, вскидываем на спину осточертевшие мешки и двигаемся дальше.
Вечером мы разбили палатку на берегу запрудного озера у северного края лавового потока. Это большое озеро со скалистым островком посередине. Предзакатный ветер гнал волну, с легким шумом набегавшую на крутой базальтовый берег. Изредка слышался сильный всплеск — это выпрыгивала из воды крупная рыба или падал с откоса камень.