По ту сторону ночи
Шрифт:
Вскоре по обе стороны от груды мешков и ящиков выросли две палатки, в которых загудели затопленные к вечеру железные печурки. Прежде чем мы успели поужинать подстреленным в тот день громадным сизоголовым глухарем, спустилась ночь. В небе холодно мерцали звезды; из леса доносилось глухое уханье филина; вдоль шумящей в темноте реки дул от заснеженных гор ледяной ветер.
Засыпая, я долго ворочался на своей жесткой подстилке. Что принесет нам утро? «Переправа, переправа!»
Непостоянство — главное свойство горных рек. Маленький, мирно журчащий ручеек, может в течение часа обратиться в
Наутро, подойдя к берегу, я с трудом поверил своим глазам. Паводок схлынул. Вода опустилась почти на пол- метра; этого было достаточно, чтобы галечный остров увеличился почти вдвое, а на перекате показались еще маленькие участки обсохшего дна.
Через два часа мы начали переправу. Как и накануне, лошади шли местами вплавь, но это уже было не опасно.
Поток потерял свою буйную силу; мы в несколько приемов перебросили свой груз сперва на остров, а затем и на правый берег реки. На этот раз несколько неприятных минут заставил нас пережить перекат за островом. Одна из лошадей, поскользнувшись на тинистой глыбе, упала в воду, и ее пришлось перевьючивать, стоя по колени в ледяной воде. Конечно, груз был подмочен. Вторая лошадь сбросила плохо привязанную печь. Кувыркаясь по камням, та стрелой полетела по течению, а затем, наполнившись водой, скрылась на дне. После долгих поисков и громких проклятий печка была найдена и водружена на место.
Лишь к обеду, голодные, мокрые и уставшие как собаки, мы поднялись наконец на высокую террасу правого берега.
Нефритовая галька
Будущее камней не в их стоимости, а в их вечной красоте….В жизни обновленного человечества лучшие и прекраснейшие формы природы, начиная с нежного цветка и кончая самоцветом, будут сливаться в общую гармоническую картину…
Петя отодвинул от бурно вскипевшего чайника горящую ветку. К потемневшему небу взвилась туча искр. Оранжевое пламя осветило палатки и укрывшие лагерь густые кусты ольховника.
Через несколько минут мы уже дуем на горячие как огонь кружки и не спеша прихлебываем крепкий чай. Тяжелый маршрут позади. Утомленное долгой ходьбой тело блаженно млеет от тепла и отдыха. В затихшей тайге свежо и по-ночному сыро, но у костра светло и уютно.
— Мой молоток вышел из строя! — говорит Ленчик.
Ласковое имя быстро прилипло к тоненькому светлому пареньку, любимцу отряда. Я привязался к нему за истинную страсть к минералогии. Он относится к минералам не только как молодой исследователь природы, но и как художник. Такую поглощающую и даже чувственную любовь к безгранично многообразной красоте камня я встречал только у академика Ферсмана и его ближайшего сотрудника директора Минералогического музея Академии наук Крыжановского.
— Вы знаете, — продолжает Ленчик, — мне попалась жила такого плотного диабаза, что я расплющил молоток, пока отбивал образец. Не диабаз, а нефрит, да и только!
— А разве тебе приходилось
— Пришлось раз отбить кусочек! — как-то нехотя отвечает Ленчик.
— Но когда же? Ты ведь не бывал в Саянах, а только там и есть у нас месторождения нефрита!
— А ему не нужно было ездить в Саяны, — вмешивается в разговор смешливый Петя, — он отбил образец в минералогическом кабинете техникума!
— Ах, вот что! Воровал, значит!
Все друзья и знакомые Ленчика знают, что он самозабвенный и при этом не очень разборчивый в средствах коллекционер минералов. Под его кроватью в общежитии стоит небольшой ящик, в котором хранятся любовно укутанные в вату камни.
— Вовсе нет! — чуть смущен Ленчик. — Я отколотил лишь выступавший угол. После этого образец стал лучше, чем был!
— И долго ты с ним возился?
— Тоже чуть молоток не сломал!
Нефрит — священный камень «ию» китайцев — действительно отличается красотой и удивительной прочностью. В старых учебниках минералогии всегда писалось о глыбе нефрита, которую не смогли раздробить паровым молотом: разлетелась стальная наковальня и лопнул молот, но глыба осталась невредимой. Этот полупрозрачный, слабо мерцающий камень разных оттенков — от яблочно-зеленого до молочно-белого — известен с незапамятных времен. В становищах древнего человека находят великолепные нефритовые топоры, лезвие которых не затупили пробежавшие тысячелетия.
Благородный цвет этого удивительного минерала, его мягкий блеск и редкая податливость резцу ювелира, позволяющая вытачивать самые изысканные по форме украшения, ввели нефрит в число полудрагоценных камней. Не удивительно, что Ленчик так горячо мечтал о нефрите для своей маленькой коллекции, что решился отбить кусочек от музейного образца.
— Увел, увел с закута чужого кочета, что уж говорить! — потешается Петя. — То-то свой сундучок на замочке держишь!
— Я никогда не ворую! — сердится Ленчик. — За кусочек нефрита я всю музейную коллекцию перемыл, перетер и этикетки подправил!
— Петр, оставь Ленчика в покое! Он заработал свой осколок нефрита! Такая большая любовь к минералам извиняет маленькое нарушение морали.
Подумав немного, я добавляю:
— Мне во всяком случае осуждать его нельзя, я сам однажды эту общепринятую мораль нарушил!
— Вот это здорово! — восхитился Петя. В глазах Ленчика тоже веселое удивление.
— Рассказать?
— Что за вопрос!
Петя подбросил дров в сразу загудевший костер. Висящие в сиреневом небе золотистые капли звезд затуманились клубами дыма. Я отставил в сторону пустую кружку и придвинул к огню сучковатое бревно.
— Я уже говорил вам о Крыжановском, крупном ученом и замечательном минералоге, в доме которого, будучи студентом, я всегда находил приют и тепло.
— Не хотите ли поехать завтра на Петергофскую гранильную фабрику? — спросил он меня однажды.
— Конечно, хочу!
Оказалось, что Владимир Ильич возглавлял комиссию, которая должна осмотреть запасы самоцветов на складах фабрики. Они создавались, непрерывно расходовались и вновь пополнялись вот уже больше двухсот лет. Комиссии предстояло оценить запасы камня и наметить потребность в сырье на ближайшие годы.