По ту сторону Тьмы. Между Здесь и Там...
Шрифт:
– Спокойно, Кен. Не волнуйся так, пожалуйста. Просто расскажи, почему тебе так срочно туда надо, и что мне нужно для этого сделать.
Разве что Ник почему-то не испытывал к поведению Вударда привычной для подобных случаев реакции, и он не просто пытался успокоить Кена банальнейшими ответами и соучастной интонацией голоса. Ему и в самом деле почему-то вдруг стало не по себе. Хотя он и совершал все необходимые в схожих ситуациях манипуляции от лечащего доктора. Успокаивающе придерживал пациента за плечи, когда тот пытался дёрнуться на койке и вырвать вместе с поручнями удерживающие его ремни. Проверял тыльной стороной ладони температуру резко вспотевшего лба Кеннета,
– Перестань строить из себя идиота, Хардинг. Тебе это совершенно не идёт.
Ответная реакция Кена выглядела и в самом деле жутко пугающей. Потому что он смотрел на Ника вовсе не безумными глазами. Может лишь слегка отсутствующими в этой реальности, но не безумными. Скорее злыми от той беспомощности, в которую его загнали против его воли, и с которой он ничего не мог сейчас поделать. Оттого его так и типало, буквально трясло. Как и от дичайшего желания вернуться… Вернуться обратно.
– Просто отправь меня туда и всё. Как отправил в прошлый раз. Как любишь отправлять туда по заказу своего обдолбанного двойника Хантера всех своих пациентов. Вы же этим промышляете далеко не первый год, да? Собираете с них волшебную «эссенцию», с помощью которой творите все свои чёрные делишки, как здесь, так и Там!
Нику бы испытать собственную внутреннюю атаку из предсказуемого разочарования, которое уже почти коснулась его прагматичного аналитика и ничему/никогда не удивляющемуся психотерапевта. Но что-то всё равно продолжало назойливо удерживать его интерес и внимание на неустойчивом поведении Вударда. А после упомянутого им имени Хантера… Сердце Хардинга впервые за это утро пропустило как минимум два удара.
Пришлось даже потратить несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и перевести дыхание.
– Но если я, как ты говоришь, промышляю с неким Хантером столь вопиющее и явно незаконное непотребство, тогда зачем ты хочешь вернутся Туда? – чтобы задавать такие вопросы, надо иметь хоть какое-то представление о том, о чём на самом деле шла речь. Вот только с импровизацией у Ника дела сейчас обстояли крайне плохо. Ещё и из-за сбивающего его с толку внутреннего волнения. И страха тоже. Жуткого, необъяснимого, инфицирующего изнутри, подобно раковым клеткам, не только жизненную сущность, но и физическую плоть.
– Не прикидывайся слабоумным, Хардинг. – не похоже, чтобы Кен поверил всем попыткам Ника подключиться к чужой «игре», которая была вовсе не игрой на публику. – Ты всегда об этом знал. Ты знал, что Мия находится там с твоим психопатом Хантером… Только не знал, как туда попасть, да?
– Что ты несёшь, Кен? – вот теперь Николасу точно не было нужды ни притворяться, ни кому-то подыгрывать. Словно имя супруги выбило из него последние блокираторы и стоп-краны.
– Ничего из того, что бы тебе не было известно. Поэтому ты её и не отключаешь от системы жизнеобеспечения, да? Потому что хочешь вернуть оттуда. Потому что надеешься, что это возможно… как-то, но возможно. Разве что понятия не имеешь, что для этого нужно.
– Ты просто бредишь, Кен. И будет лучше… - с очень… очень тяжёлым сердцем Ник обернулся к стоявшим рядом медсёстрам, чтобы кивком дать им своё согласие для укола.
– Я видел её, Ник! – это было подобно выстрелу в затылок или же удару топором, наотмашь. Но Хардинг выдержал. Устоял. И не посмотрел
– Как вижу сейчас тебя. Я видел её только что… Можешь даже понюхать мои волосы там, где их касалась её рука. Я до сих пор слышу её запах и… чувствую её близость… Я чувствую её, Хардинг. Слышишь ты, сукин сын! Я ЕЁ ЧУВСТВУЮ! ОНА! ЖИВА!
Эпилог
По всем законам не одной лишь классики жанра он должен был бы сейчас сидеть в кабинете у коллеги, на консультации или настоящем приёме. А может и в каком-нибудь более конкретном месте с решётками на окнах, например. Потому что то, что с ним успело произойти за последнюю неделю, всё чему он стал прямым свидетелем, а в некоторых случаях и непосредственным соучастником, – всё это подводило жирную черту только под одним единственным разумным выводом. Он определённо спятил. И должен был сейчас разделять одну палату на четверых с Кеннетом Вудардом в собственной клинике.
И то, что все последние дни он упрямо сопротивлялся всем имевшимся на его руках фактам – не имело ровным счётом никакого смягчающего для него обстоятельства. Ведь сейчас-то он уверовал! Сейчас он был убеждён, как никогда, в полученных им выводах и даже в самых нелепых для себя предположениях.
И нет. Он не псих. Психи себя так не ведут и не осторожничают до такой степени, применяя при беседе с тем же доктором Соулсби откровенную ложь:
«Простите, но… я не могу этого сделать. Я пока не готов. Да, я знаю, как это выглядит со стороны, и прекрасно понимаю, что это напрасная трата моих денег и ваших профессиональных обязанностей. Но я действительно пока ещё не готов к столь тяжёлому для себя шагу. Видимо, мне требуется куда больше времени, чем думалось изначально. И, да, это факт. Я не готов так быстро смириться. Просто не готов…»
К тому же, он был уверен и в другом своём стопроцентном убеждении – и доктору Соулсби, и самой администрации госпиталя, в котором находилась Мия, плевать на все душевные мучения Хардинга. Потому что он исправно оплачивал все медицинские счета и мог теперь кормить практически всё их неврологическое отделение месяцами. И если будет надо, они с радостью поддержат его решение, участливо поджимая губы и понимающе качая головой. В этом плане Ник совершенно ни о чём не переживал, особенно, когда знаешь, что нужно сказать и как это преподнести нужным слушателям.
И, честно говоря, ему сейчас на всё это было откровенно наплевать. Даже на то, как именно он выглядел со стороны – как безутешный муж и почти уже вдовец, или как одержимый психопат. Пока он платит такие бешеные бабки за содержание трупа своей жены в идеальном состоянии – это он заказывает музыку и говорит остальным, что надо делать. Таковы законы их современного и насквозь прогнившего грёбаного общества. И не он их придумал.
А вот какая конкретная причина на самом деле побудила его пойти на данный шаг – это уж точно никого не касается. И знать о ней кому-то ещё не обязательно. Кажется, он и сам до конца не верил в то, что делал и что собирался сделать. Ведь, если так подумать, он даже никаких законов при этом не нарушал. И покажи он сейчас профессиональной комиссии Кеннета Вударда, все её участники, все до единого признают, что Кен псих. Полный псих. И он должен сейчас проходить именно принудительное, а не добровольное лечение, так как крайне опасен для окружающих его людей и себя самого включительно. Так что… Ничего противозаконного Николас не совершал. А в данные минуты так и подавно.