По ту сторону

Доставалов Александр

— А почему мы не пошли просто через ворота? Ведь есть же здесь где-нибудь ворота? Ты бы их открыл.

— Дурачок мой бестолковый. Ворота охраняются, даже когда нет тревоги. А сейчас там и мышь не проскочит. Нам надо удрать себе потихонечку, и все. А лучше способа не найти. Никто не подумает, что мы полезли в эту трубу. Тем более, надо знать, какая из них ведет наружу. Их же там шесть. А это знаю только я, потому что я план изучал.

— А где Мэй?

— Впереди. Она должна уже выйти. Здесь всего метров двести. Вон, видишь, впереди просвет?

Клещи сомкнулись, но никто из бойцов Рябова с биорами не встретился. Подоспевший Вась-Вась их тоже не видел, хотя ускользнуть они не могли. Теперь все было понятно и просто. Обалдевшие от ужаса роботы забились в какую-то щель в центре зала,

возле самого реактора. Осталось только найти их и выкурить. Главное — это найти.

Ни вшитых под кожу капсул, ни новейшего «пластыря», что невозможно содрать, так же как невозможно содрать собственную кожу, — ничего такого у этих моделей не было. Устаревший материал на чисто человеческой базе. Берется буржуй, два часа идет шлемофонная обработка, затем браслет-индикатор на запястье и под ежедневный контроль. Все. Конечно, такая система была дешевле, и в свое время она дала неплохие результаты. Сотни тысяч, если не миллионы послушных буржуев разгребали ядовитый шлак в промышленных зонах, строили заборы и натягивали на колья проволоку. Никакого партизанского движения, никаких подпольщиков. После шлемов всегда был брак, много брака и большая смертность, но это лучше, чем взрывы в тоннелях, взрывы на мостах, стрельба в спину и тому подобное. Материал фильтровали, обрабатывали с листа. Манекенам затирали мозг, меняли профессии, переписывали память снова и снова. Отбракованных «болванчиков» пускали в расход, на тушки, а потом остальным на гуляш — в Союзе всегда экономили говядину. Но никто никогда не слышал, чтобы после гипночистки «овощ» ударялся в побег. Слишком сложное это для них действие. Они могли иногда свихнуться и уйти бродить, перемещаясь без цели и всякого смысла. Могли стрелять во все стороны, если есть из чего, это тоже случалось. Могли прийти в ярость и начинали все вокруг ломать. Но чтобы конкретно бегать… По реальному плану, да еще согласованно, всем вместе… Странно. Таких умников полагалось отсеивать на сортировке или на ранней стадии ежедневных проверок.

Сектор, где могли находиться роботы, они локализовали быстро. Рябов расставил людей на ключевых точках, отсекая любую возможность прорыва. Остальные тут же начали прочесывание. Каждая мертвая зона блокировалась с двух сторон, работали тройками. Его ребята перемещались быстро и грамотно, постоянно прикрывая друг друга. Со всех сторон одновременно двигались они к центру невидимой сферы, имея приказ стрелять только в самом крайнем случае. Пространство, где могли находиться беглецы, быстро сжималось. Каждое потенциальное укрытие проверялось бесшумно и тщательно, причем взаимодействие происходило очень отлаженно. Если смотреть со стороны, могло создаться впечатление, что люди Рябова тренируются на этом заводе ежедневно — настолько четкими, экономными и простыми выглядели их движения; между тем все они были здесь впервые. Куда бы ни забились манекены, у них не было ни единого шанса. У них не было шанса даже на слепой выстрел, настолько изящно прикрывали друг друга рябовские бойцы.

Однако…

Прошло еще несколько минут, и группы поиска встретились. Роботы исчезли. Дело становилось по-настоящему интересным.

— Ищите трубы или вентиляционную шахту. Проверить все ванночки, твою мать. Кучу шлака проверить, всю вот эту дрянь. Они не могли далеко уйти.

Рябов сам прошел по помосту, заглядывая в каждую из емкостей, где курилась кислота. Естественно, там никого не было. Чуть дальше начинались настоящие технологические джунгли; оттуда вниз уходил колодец общего стока, разделяясь на несколько широких труб. Рябов внимательно осмотрел начало каждой. Уже на третьей он обнаружил следы Фреда и Джо, но на всякий случай просмотрел и остальные. Затем вытащил из кармана общую схему промышленного комплекса, развернул ее и тихо свистнул.

Что-то тут не складывалось. Слишком разумно действовали роботы. Ни один биор не полез бы в эту трубу. Обычный манекен боится темноты, а здесь еще и запах, резкий кислотный запах. А эти мало что полезли, так они еще и выбрали единственно правильное направление. Все остальные трубы вели на кольцо или в реактор. Что-то тут было не так, и Рябову это не понравилось; он нажал на запястье кнопку общего сбора.

— Товарищ командир, есть воздуховод, но на нем пыль нетронута.

— Отставить воздуховод. Они прошли здесь. Вызывай дежурное звено.

Рябов начал говорить в ларингофон:

— Мне

нужны четыре «Барракуды». Немедленно блокировать квадраты В-17, В-18 и А-17. Основное внимание квадрату В-17. Не снижаться до обнаружения объектов, у них есть тяжелое вооружение. Одну машину по пеленгу ко мне.

Он обернулся к Ваське.

— Выход перекрыть по всем правилам, вперекрест. В трубу не соваться. Мне не нужны ни герои, ни покойники.

— Товарищ командир, да это же…

— Отставить. У них, Вася, облегченная базука, а может, и еще что-нибудь. А в трубе не прыгнешь. Там можно только изжариться. — Рябов осмотрелся и показал места засады. — Если вылезут, постарайся одного взять живьем. Не обязательно целым. Можешь срезать ему ноги. Но живьем.

Хью бежал через кусты, обливаясь потом и не понимая, куда именно он бежит. По его лицу непрерывно текли слезы; ему было страшно жалко себя и обидно, что он послушался Фреда. Ведь можно было спокойно… Он споткнулся и упал, выронив пистолет себе под ноги. Фреда он потерял еще на выходе, и сейчас ему хотелось только одного — спрятаться от страшной, огромной птицы, что стрекотала где-то над головой, стрекотала все громче и громче, так что ветер сверху и со всех сторон шевелил кусты. Он пополз на четвереньках, пытаясь где-нибудь спрятаться, не трогать, не трогать никого, и может быть…

Тонкая сеть опустилась на него и вокруг него, так что Хью, мгновенно в ней запутавшись, принялся дергаться и кричать. Он кричал жалобным, пронзительным голосом, разрезая себе руки в кровь в бесплодных попытках разорвать капроновые нити. Через минуту рядом с ним опустился крутолет, и двое людей в пятнистой форме нагнулись над обезумевшим, извивающимся биором. Один из них ударил Хью по лицу так, что голова у того мотнулась в сторону, как будто он был не человеком из плоти, а тряпичной куклой, и Хью на несколько секунд потерял сознание. Очнувшись, он почувствовал, что его тащат, заламывая руки, в крутолет, и на запястьях уже защелкнулось что-то металлическое, черные браслеты без кнопок, связанные стальной цепочкой, что означало даже не стирание, а мучительную, окончательную смерть. Он почувствовал это и понял, что это так, и в ужасе, в слезах, торопясь, стал искать кольцо той единственной гранаты, шарика ребристого, про которую Фред говорил, что бросать ее надо только в самом крайнем случае, потому что он не знает точно, как ее бросать и что тут дергать. На какие-то доли секунды его обезумевшему от ужаса мозгу показалось что это, может быть, спасение, что его отпустят, если он дернет гранату, все вокруг испугаются, или пусть они взорвутся, только он же останется скован, и надо будет потом убежать и где-нибудь спрятаться, снять эти цепочки. Что взрыв прежде всего заденет его самого, Хью не думал, не успевал, он не думал, куда и зачем будет бросать гранату, он просто судорожно ее искал, искал свое последнее оружие и, найдя, вслепую начал крутить и рвать мягкими пальцами какие-то гнутые проволочки на ребристом, холодном ее боку. Наконец ему удалось что-то прочно захватить и дернуть, и тут же граната провалилась ему под куртку. Он полез ее доставать, изогнувшись и подвывая от страха, но охранник, заметивший движение, ударил его по рукам.

Взрыв прогремел у самого крутолета; двоих в форме расшвыряло в разные стороны, а Хью фактически разорвало на куски.

— Черт знает что. Прямо камикадзе какие-то. Хлопцы, целы?

Отто кивнул, растирая по щеке грязь.

— Нормально, хотя Ваську по рукам процарапало. Два осколка, остальное все на панцирь пришлось. Никто не ожидал, штандартенфюрер. «Овощи», и вдруг…

— Обоим на гауптвахту. Сутки. Тебе сразу, Ваське после медсанчасти. Подумайте там, чего надо ожидать от этой жизни, а чего не надо. В ней иногда случается такое, чего вообще не может быть. — Рябов улыбнулся. — Вот, например. Прямо кино. Беглецы, они же влюбленные.

Он внимательно смотрел в бинокль. Отто стоял рядом, ожидая команды. Рябов вздохнул:

— А ведь должен быть один. По нашей сводке бежало трое. Передай крутолету ориентир — одинокое дерево на холме. Очередью, восемь снарядов.

Фред выбрался наружу и сразу повернулся к Мэй. Она кинулась к нему, споткнулась, схватила его за руку, и они побежали. На какое-то время он забыл, что им удалось выбраться наружу; он забыл, куда и зачем они бегут, он только оглядывался, пытаясь понять, куда же делся Хью.