По тылам врага
Шрифт:
На подходе к Севастополю нас обстреляли вражеские зенитки.
— Смотрите-ка, товарищ младший лейтенант, — толкнул меня в бок сидевший рядом матрос Коншин. — Как красиво! Ровно бы кто спички зажигает...
Зрелище действительно было красивое. На скрытом ночной темнотой берегу вдруг вспыхивали красноватые огоньки, как будто там кто-то, балуясь, зажигал спички. И тотчас же неподалеку от нас проносились разноцветные трассы. К счастью, снаряды рвались яркими огненными шапками то выше, то ниже самолета. Меняя курс и скорость, летчик сумел вывести машину из-под обстрела. И, когда трассы остались далеко в стороне
— Ну как, Коншин, красиво?..
— Да пропади она пропадом эта красота, — чистосердечно признался разведчик. [136]
Самолет меняет курс. Несколько минут полета — и внизу Симферополь. Идем правильно... Место высадки — район горы Черной. На самолете зажигаются условные огоньки — сигнал партизанам. Ждут они нас или нет?.. Все припали к иллюминаторам, вглядываясь в темноту.
— Смотрите, вон огонек!.. А вот второй, видите? — заглушая шум моторов, кричит один из разведчиков.
В самом деле, внизу, на земле, один за другим вспыхивают яркие огоньки костров, выложенных формой «конверт». Все улыбаются: нас ждут. Летчик делает еще один заход, уточняя место, а на следующем заходе, после ревуна-сигнала на высадку, первым покидает самолет капитан-лейтенант Глухов, потом один за другим и все остальные разведчики. Последними, предварительно сбросив тюки с продовольствием, прыгаем мы с сержантом Морозовым.
— Ничего тут не осталось?..
— Нет, все сбросили.
— Тогда я пошел, — говорит Морозов и, словно ему предстоит перейти всего-навсего в соседнюю комнату, скрывается в черном четырехугольнике распахнутой двери. Вслед за ним выбрасываюсь и я.
Несколько минут стремительного, захватывающего дух падения. Потом резкий толчок. И уже плавный спуск под широким шелковым зонтом парашюта.
Вся группа благополучно приземляется неподалеку от костров. Только мне не повезло. Мой парашют зацепился за сосну, хорошо еще, что сосна была не очень высокая. И все же пришлось немного поболтаться, пока, обрезав стропы, я наконец-то не очутился на земле.
Крепкие, дружеские объятия партизан, поцелуи, расспросы... Уже более года оторванные от Большой земли, партизаны с жадным вниманием слушают каждое наше слово. Любая обыденная мелочь, которой там, на Большой земле, порой не придают значения, здесь вызывает самый живой интерес. И только ответив на вопросы одного, тут же приходится повторять почти все с самого начала другому.
Прошло не меньше часа, пока, наконец, мы с капитан-лейтенантом Глуховым смогли остаться наедине с командиром южного соединения крымских партизан Михаилом Андреевичем Македонским — невысоким [137] плотным человеком, внешне ничем не выделявшимся среди других партизан.
— Что, еще не совсем заговорили вас наши хлопцы? — спрашивает он с добродушной улыбкой. — Это у нас каждому приходится испытать, кто «оттуда» прибывает.
Мы, несколько смущенные таким радушным приемом, не знали даже толком, что ему ответить. Македонский продолжал:
— Так перейдем к делу. О вашей будущей деятельности я предупрежден. Связывать вас нашими порядками не будем. Ну, а если потребуется какая-нибудь помощь, всегда готовы...
И действительно, сколько раз потом партизаны оказывали нам неоценимую помощь в выполнении заданий командования. Да и не только партизаны.
В деревне Мангуш я познакомился с семьей колхозника Бориса
— Мужу это будет не так сподручно, — ответила хозяйка дома тетя Ксения. — К мужикам фашисты особенно придираются. Лучше я туда схожу. В случае если что и случится, какой с бабы спрос?..
И пошла. Через четыре дня я получил от тети Ксении такие данные об интересующем нас аэродроме, каких самому бы мне, пожалуй, долго не удалось раздобыть.
Впоследствии тете Ксении в выполнении наших заданий, кроме мужа, стали помогать еще младшая сестра и брат. Никогда ни о чем не расспрашивая, зная, только, что данные, которые они сообщали нам, нужны Советской власти, четверо простых колхозников скромно делали свое патриотическое дело. А узнай об этом враг, им не миновать бы пыток и смерти.
Таких семей, как семья Павленко, было много. В многодневных походах по тылам врага, выясняя [138] месторасположение гитлеровских батарей и складов, сутками отсиживаясь где-нибудь на скале или в кустарнике и подсчитывая самолеты на аэродромах, участвуя в диверсионных операциях, — во всех этих будничных заботах каждого из разведчиков проходили месяц за месяцем. И вдруг в начале декабря того же 1943 года, во время очередной передачи командованию собранных разведданных, на мое имя была получена радиограмма, в которой предлагалось связаться с руководителем севастопольской партийной подпольной организации Сашей Орловским (это была подпольная кличка Василия Дмитриевича Ревякина).
Я уже до этого кое-что знал об организации, которую подпольщики называли КПОВТН (Коммунистическая подпольная организация в тылу немцев). Ее организатором был коммунист Василий Дмитриевич Ревякин. Находясь в одной из артиллерийских частей Приморской армии, он был среди тех, кто оборонял Севастополь, а потом, обеспечивая эвакуацию войск и населения, сражался здесь до последнего патрона и снаряда. Был взят гитлеровцами в плен. Бежал. С помощью оставшихся в городе патриотов, среди которых была также родственница моей жены — Анастасия Павловна Лопачук, тетя Ната, как мы ее звали, Ревякину удалось не только спрятаться, но даже поступить по фальшивым документам в одну из школ преподавателем.
Не покорившись врагу, многие из севастопольцев искали человека, который бы объединил их для активной борьбы с гитлеровцами. Таким человеком стал Ревякин. Под его руководством подпольщики выпускали листовки и даже газету «За Родину», совершали диверсии. Железнодорожная группа выводила из строя паровозы и портила наиболее ценные грузы, судоремонтная — совершала диверсии на ремонтируемых кораблях.
У подпольщиков была радиостанция, с помощью которой они передавали советскому командованию сведения о противнике. Но недавно гитлеровцам удалось выследить место, откуда велись радиопередачи, и захватить рацию. И вот мне поручалось доставить севастопольским подпольщикам новую радиостанцию, а заодно также зажигательные пластины для диверсий и листовки. [139]