По волчьему следу
Шрифт:
– Вот. И я оказалась в пустоте. Страшно. Особенно, когда ты видишь все… ну, больше видишь, чем обычный человек. Иногда даже теряешься. С этого и начинается безумие, когда вероятностей становится слишком много и ты постепенно забываешь, в которой живешь. Провидцы часто уходят в свои сны. Или даже сами создают себе вероятность, ту, в которой счастливы. С идеальной жизнью. Очень тяжело вернуться в реальную жизнь. Да и зачем, когда идеальная имеется?
Сушку она отправила за щеку. И сказала невпопад.
– Мы по городу гуляли.
– Мы?
–
– Извини. Так, получилось.
– Ничего.
– Может, найдем тебе компаньонку? Даже здесь можно, наверняка есть в городе женщины…
– Которым нечем заняться, кроме как выслушивать моё зудение? – фыркнула Софья. И смягчилась. – В Петербурге я уже привыкла. А тут… такое вот… странноватое ощущение, будто я снова там.
– Где?
– На войне, - нехотя, но Софья произнесла это вслух. – Не подумай, я… я понимаю, что это просто ощущение. Что оно иррационально… и пока не складывается.
– Куда гуляли-то?
– На рынок. Там я сушек и купила. Этот паренек отвел меня к женщине, которая сама печет. И сушки, и баранки… на молоке. Вкусные… извини, я тебе не оставила. А еще там его сестра торговала.
Софья чуть сморщила нос.
– От нее кровью несло. Такой вот… не женской. Понимаешь?
– Она свиней, как поняла, бьет и разделывает.
– Знаю. И запах привязывается. Смерти… там, на мясных рядах, смертью пахнет так, что поневоле начинаешь задумываться…
Сказала и осеклась.
– О чем? – я все же рискнула попробовать лимонную воду. Надо же, неплохо довольно. И запах лимона, в отличие от апельсинового, нисколько не раздражает.
– О том, что возможно, правы те, кто говорит, что стоит отказаться от мяса… колбасу я так и не смогла попробовать. Кажется, на меня обиделись.
– Переживут, - отмахнулась я.
– Я слишком остро все воспринимаю. К тому же… понимаешь… мне кажется… - в руках Софьи хрустнула еще одна сушка. – Мне кажется, что блока больше нет.
Тишина.
А у нее окно приоткрыто. И слышно, как рокочут, похваляясь друг перед другом, жабы. Громко так. Куда там соловьям.
– Пещера?
О том, что произошло тогда, мы по обоюдному молчаливому согласию не говорили. Не потому, что стеснялись, отнюдь. Скорее уж… что там обсуждать-то?
Мертвым скорбь.
Живым – жизнь. Тем паче потом и закрутилось. Переезд. Петербург. Обустройство… дело очередное, а потом новое и еще одно.
– Насколько все… плохо?
Она бы не заговорила, если бы было хорошо.
– Сложно сказать. И плохо ли, - Софья снова ломает сушку, но не ест, а выкладывает кусочки на стол. – На самом деле я не уверена. Я ведь тогда, на войне, тоже… сорвалась… вычерпалась. Не знаю, как правильно. И с головой… болела-болела зверски. Ничего не помогало, даже морфий. Полагаю, там что-то да повредилось.
Она коснулась головы.
– С блоком легче стало… после… переезда боли вернулись. Сперва такие вот… на погоду. Знаешь, бывает?
– Знаю.
И вправду знаю. У моей бывшей свекрови именно такие и приключались, на перемену погоды. И главное, задолго до того начинались, как об этой перемене по радио извещали. Так что не притворялась.
– И не сказать, чтобы сильные…
– Почему молчала?
– Так… просто… как-то оно… все куда сильнее пострадали. И ты. И Медведь… и остальные тоже. А у меня просто голова побаливать начала.
– Дать бы тебе по этой голове. И тебе, и Бекшееву…
– Выйдешь за него замуж?
– Что? – порой извивы Софьиной мысли ставили меня в тупик. – Да он не предлагал… и вообще… ты же знаешь, что мы даже не любовники.
– Сожалеешь?
– Не знаю, - Софье врать бесполезно, да и какой смысл врать, если можно просто попросить не лезть не в свое дело. Она не станет цепляться. – Я как-то… не думала. Да и вообще… мы работаем вместе. Получается неплохо. А любовники – это уже личные отношения.
А личные отношения способны любое хорошее дело испоганить. Вслух не скажу, но Софья и так поймет.
– Вы оба смешные… но расклад, если хочешь знать…
– Не хочу.
Смеется. Заливисто так. А на часах – четверть пятого. Нормальные люди спят в это время, а не всякое тут обсуждают.
– Так что там с блоком, - возвращаюсь к тому, что меня действительно волнует.
– Надо бы к менталисту обратиться… чтобы посмотрел, - Софья чуть морщится. – Боли приходят, но… не такие. Не мучительные, и не выматывающие. Я даже аспирин не всегда принимаю, потому как порой хватает просто полежать. А кроме них… я как-то попробовала просчитать вероятности. Полноценно.
– Не вышло?
– Тогда голова разболелась так, что… и главное, впустую.
– Тогда с чего ты решила, что блок слетел?
– Расклады. И вещи. Я стала видеть их куда яснее. Почти так же ясно, как видела раньше вероятности. Я… даже судьбу могу… в какой-то мере. В ближайшей перспективе.
– Кому говорила?
– Никому. Стараюсь писать, как раньше…
– Менталист?
Легкое пожатие плечами. Ясно. Она не хочет. Если блок спал, то её или привлекут к службе, что Софье совершенно точно не нужно, или поставят новый.
Для её же безопасности.
– Признаков нет?
– Того, что я начала сходить с ума? – уточнила Софья. – Нет. Или я не вижу. Безумие, оно ведь всегда начинается с малого. И вот…
Палец её скользнул по столу, мимо разломанных кусочков сушек.
– …начинаешь думать, не оно ли? И пытаешься уловить… эхо… смерти… или иного чего-то. Что поможет.
Не сойти с ума.
Все провидцы рано или поздно сходят с ума. Проклятый дар. Опасный для носителя. Но такой нужный… и еще вдруг вспомнились те пакеты, с розовым невесомым порошком, что оставался на пальцах. Способен ли этот порошок пробудить уснувший дар?