По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
Шрифт:
Новгородские послы прибыли ко двору Всеволода Юрьевича спустя две недели: быстрее двигаться посольству было нельзя, степенность их продвижения по Суздальской земле должна была подчеркнуть их дружеские намерения, поэтому много времени посольство уделяло разъяснениям всякому, кто имел право интересоваться целью их появления, куда они едут и зачем. Кроме того, послы должны были впереди себя пустить благоприятные о себе слухи, чтобы по прибытии во Владимир быть встреченными доброжелательно.
И они были приняты с почетом. Всеволод принял их ласково, задал пир в честь такого важного события, не скупился на похвалы Новгороду и совсем очаровал послов. Те требовали себе князя, винились перед Всеволодом за то, что по глупости своей не принимали его дружбы и давали приют его врагам, ругали Святослава и сына его, обещали
Свои благодеяния Новгороду Всеволод начал оказывать сразу же: велел освободить и отпустить всех пленных жителей Торжка, вернув им часть имущества, выдав телеги и коней, наградив каждого за перенесенные лишения серебром и шкурками. Эти затраты были весьма полезны, во всяком случае — пока. Всеволод знал, что благодарность живет в людских сердцах недолго, но вернувшееся в Новгород посольство не должно было по пути забыть о щедрости и великодушии великого князя и сообщить о том новгородцам. Послы также получили весьма дорогие подарки.
Великий князь был доволен. Он еще раз мог убедиться в правильности своих действий: Новгород подчинился ему без войны. Не стоило, конечно, обольщаться на этот счет, дружба Всеволода с новгородцами только начиналась, ее предстояло долго еще укреплять, и, зная непостоянство новых друзей, великий князь мог ожидать всякого. Но все равно на душе было радостно.
Начиналась новая жизнь — на какое-то время можно было забыть о войнах и междоусобных распрях и просто наслаждаться покоем и семейным счастьем. Князем в Новгород Всеволод послал свояка, Ярослава Владимировича, жившего в Суздале.
Сей князь, хоть и был внуком Мстислава Великого и приходился Всеволоду свояком, отличался необыкновенной глупостью. В свое время самовластец Андрей Боголюбский, как и брата, Всеволода, женил его на племяннице богемского князя Шверна, полагая этим укрепить родственные связи с западными владетельными мужами. Но из этого так ничего и не вышло: князь Ярослав Владимирович, не в силах понять, что от него требуется, вернулся в Суздаль, где и жил с тех пор. Супруга его Анна, двоюродная сестра княгини Марьи, казалось, тоже поглупела от общения с мужем. Во всяком случае, Марья, раньше любившая Анну, теперь совершенно к ней охладела и ограничивалась посылкою сестре небольших подарков к праздникам. Когда Всеволод укрепился на владимирском столе, его свояк стал намекать, что неплохо бы часть великокняжеского бремени переложить на его, Ярослава Владимировича, родственные плечи. На каком основании? На том основании, что раз они со Всеволодом женаты на сестрах, то и править Русской землей должны вместе и особенно — пользоваться плодами этой земли. За просьбами свояка явно стояла воля его супруги, потому как Ярослав Владимирович до такого не додумался бы. Всеволоду пришлось поставить его на место, так же намекнув, что присутствие Ярослава Владимировича в столице великому князю неприятно. И с тех пор свояк тихо жил в Суздале с супругой и немногочисленной дворней, ни во что не вмешивался и ничем не тревожился — бурные события последних лет его миновали, так как великий князь ни разу не потребовал от свояка какой-нибудь службы.
И вот теперь служба потребовалась, да какая! Достойная самых великих мужей, славившихся умом и храбростью, требовавшая особых качеств, присущих прирожденным государям. Разумеется, ни одним из таких качеств Ярослав Владимирович похвастаться не мог. Но Всеволод выбрал именно его.
Дружба с Новгородом у великого князя только начиналась. При всех заверениях новгородского посольства в вечной покорности Всеволод понимал, что его отношения с вольнолюбивым городом пока строятся по желанию самих новгородцев: мы тебя, великий князь, попросили — ты нам дал. Через некоторое время Новгород передумает и скажет: забери, великий княже, от нас своего ставленника. Так пусть уж этим ставленником будет такой, какого не жалко. Всеволоду нужны были совсем другие отношения с Новгородом: я пожелал видеть на вашем столе такого-то князя, и вот я вам его даю. Гордых новгородцев следовало приручать постепенно. И князь, если уж он поставлен в Новгороде из руки Всеволода, должен ему быть во всем послушен, а главное — лишен способностей затевать козни против своего повелителя. Так что лучше князя Ярослава Владимировича и не придумаешь. Всеволод вызвал его из Суздаля, ошарашил приятной
Как только Ярослав Владимирович утвердился в Новгороде, Всеволод решил помириться со Святославом. Сын Святослава Глеб до сих пор содержался в темнице, в том самом помещении, где сидел Глеб Рязанский. На этот раз по приказанию великого князя на узника были надеты цепи, это говорило о том, как разозлен был Всеволод коварством Святослава. Теперь же злиться больше не стоило. Глеб Святославич был раскован, выпущен из темницы, обласкан и щедро одарен.
Однако Всеволод не торопился отправлять Глеба Святославича к отцу в Киев. Не нужно, чтобы это выглядело как обычное вызволение узника из темницы, совершенное по государевой воле. Глеб должен был вернуться к Святославу как друг Мономаховичей, еще лучше — как родственник.
Поселив Глеба в своем дворце, окружив его слугами, позволив ему охотиться в окрестностях Владимира, для чего старший княжеский ловчий Прокша поступал в распоряжение гостя, великий князь всячески оттягивал отъезд. Надо сказать, Глеб быстро понял: такой роскошной жизни, какую он ведет здесь, у Святослава ему не видать, и сам не особенно рвался домой. Тем временем Всеволод занялся поисками невест для Святославовых сыновей: с врагами следовало породниться. Святослав стар, и после его смерти останется много бойких наследников. Всеволод, заглядывая в будущее, думал не о Святославе, а о его сыновьях, с которыми ему предстояло жить в соседстве. Один из сыновей Святослава — Владимир — уже был женат на племяннице Всеволода. Та же участь — породниться с великим князем Владимирским — должна была ожидать и других Святославичей.
Невеста для Глеба вскоре нашлась, ею стала дочь Рюрика Ростиславича. Великому князю было непросто убедить Рюрика: еще на остыли обиды, нанесенные ему и Давиду Святославом. Но желание укрепить мир оказалось сильнее обид, и Рюрик Ростиславич дал свое согласие.
Невесту для другого Святославова сына подсказала Всеволоду жена. У отца Марьи, князя Шварна, было несколько дочерей, и сейчас как раз подросла младшая — Христина. Самое время жениться настало и для младшего Святославича— Мстислава. Этот брак мог иметь далекие последствия, благоприятные для Всеволода, и теперь уже можно было опасаться несогласия Святослава: захочет ли тот столь близкого родства с владимирским князем? Разговорам о браке предшествовала переписка. Всеволод уверил Святослава, что забыл бывшую между ними вражду, хочет жить в дружбе и любви, не посягает на Киев; последнее было хорошо известно Святославу, кроме того, ему льстило, что непобежденный Всеволод сам предлагает породниться, в глазах Ольговичей это могло скрасить неудачи, которые потерпел от владимирского князя Святослав, — проигранную войну и потерю Новгорода. Святослав согласился.
В конце зимы 6690 года в Киеве были заключены оба брака.
Хотя Всеволод на свадьбу не поехал, незримое его присутствие ощущалось всеми. На свадебных пирах владимирские послы, объявляя о том, какие подарки прислал Всеволод молодым, неизменно провозглашали здравицы в его честь, и вообще, несмотря на присутствие Святослава, Рюрика и других Ольговичей, выглядели едва ли не главными гостями.
Пробыли в Киеве, однако, недолго и вскоре отъехали во Владимир, что могло означать: некогда нам тут с вами бездельничать, ждут нас более важные дела, а именно — служение нашему государю, который вам не чета. Получалось, что все эти киевские торжества — с богослужениями, с широкими пирами — состоялись только благодаря милости великого князя Всеволода Юрьевича.
На Русской земле наступил мир. Мечи были вложены в ножны, горечь обид залита вином и до времени забыта.
Самым старшим и сильным среди всех князей безоговорочно был признан Всеволод.
Для него это было время торжества и зрелости. К своему тридцатилетию он подходил едва ли не самым могущественным и владетельным государем из всех, какие были когда-либо на Руси. Ему подчинялись большие княжества, а те, кто ходил в своей воле, не помышляли о том, чтобы помериться силой со Всеволодом. Он был богат: дань стекалась во Владимир отовсюду. Всего этого Всеволод добился сам. При этом он не проливал понапрасну людскую кровь, не сдирал с подданных семь шкур, не запятнал себя вероломством, коварством, клятвопреступлениями.