По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо
Шрифт:
Длинные вереницы русских пленников потянулись по русским дорогам, подгоняемые половецкими плетьми, — все дальше и дальше на юг, через леса, степи, болота, пески. Многие из них не дошли и полегли вдоль этих малохоженных дорог, уже равнодушные ко всему, даже к воронью, которое выклевывало их голубые русские глаза.
Святослав же с братом Ярославом пока обдумывал, кого посадить на освободившиеся княжеские столы в Новгороде-Северском и Курске. Младшие дети Игоря Святославича служили главным препятствием, потому что законно наследовали своему отцу, а также дяде Всеволоду Святославичу,
Узнав о бедах Путивля и южного Переяславля, Святослав, однако, не торопился собирать войско для того, чтобы отомстить поганым и освободить пленников. Он на этот раз даже не стал изображать горе и произносить зажигательные речи, просто сидел у себя в Киеве и делал вид, что управляет Южной Русью.
Он переживал обычный приступ растерянности и обиды на весь белый свет. Так бывало, когда он в глубине души чувствовал себя виноватым в какой-нибудь беде и подозревал, что всем известно, что он чувствует себя виноватым.
Лето шло, а он все сидел почти безвыходно в своем дворце, не выезжая на охоту, не устраивая пиры, которые так любил, потому что на пиру у него была возможность выглядеть с самой лучшей стороны — щедрым, хлебосольным хозяином, угощающим из своих рук многочисленных гостей — от знатных бояр до самых простых горожан-ремесленников.
Целыми днями Святослав сидел у открытого окошка, из которого хорошо был виден тринадцатиглавый Софийский собор, в другие дни радовавший глаз белизной своего камня и золотом куполов, а нынче казавшийся столь же малозначительным в своей пышности, как и его, Святослава, великое киевское княжение.
В один из таких светлых и скучных летних дней вдруг со стороны Боричева до Святослава донесся какой-то неясный шум, к которому вскоре добавился колокольный звон. Первая мысль была: поганые в город ворвались! Почему ничего не знаю? Но потом, прислушавшись, решил: нет, не так звонят. Звонили радостно, а не тревожно, вместо размеренных ударов над городом неслись игривые переливы колокольного разноголосья. Что такое? Праздника вроде бы нет, а если был бы — с утра бы звонили. Крикнул слугу:
— Кочкарь! Поди пошли кого-нибудь, пусть узнают, что такое. Почему звон?
Кочкарь убежал. Его не было довольно долго. Потом наконец явился, переминается с ноги на ногу, не знает, видно, какую новость принес князю — добрую или недобрую.
— Ну, чего молчишь? — спросил Святослав. Даже, сердце забилось — что скажет?
— Там, великий князь, ты не поверишь, — Игорь Святославич…
— Что? Князь Игорь? Врешь!
— Не вру, великий князь. Сам его видел. Он в церковь Богородицы зашел в Пирогощую. Там рады все, в колокола звонят.
— Да тебе не помнилось ли? Откуда он возьмется?
— Так с ним половчанин какой-то. Рассказывает — бежали из полона и прямо сюда. Коней, говорит, загнали. У князя, говорит, прямо перед городом конь пал.
— Вот
— Чей сын?
— Да Игоря-то. Князь Владимир молодой. Не видал того?
— Нет, сына не видал.
— Уж не пропал ли где по дороге?.. Ну, хорошо. Я думаю, князь Игорь, как помолится, ко мне придет. Ты распорядись там, пусть здесь у меня стол накроют. Проголодался, поди, князь с дороги-то.
Кочкарь ушел, ухмыляясь, отдавать распоряжения насчет обеда. Святослав, оставшись один, на мгновение почувствовал себя как набедокуривший мальчишка, ожидающий прихода сердитого отца. Вот так дела! Убежал, значит, князь Игорь! Теперь придет, спросит: почему не выручил, князь Святослав? Почему войско не прислал на поганых?
Впрочем, чувство вины быстро погасло. Да что это я, подумал Святослав. Не мне, а ему, князю Игорю, смущаться надо. Я, что ли, его на поганых гнал, силой его заставлял? Нет, он сам, ни мне, ни кому другому не сказал, пошел. Я его еще повиню! Он у меня прощения попросит!
Игорь появился через час — долго молился, благодарил пресвятую Богородицу за спасение. Был он одет в потрепанную, но свою одежду, правда, без доспехов. Оружия тоже никакого. Войдя в покои Святослава нарочно бодро и стараясь выглядеть независимым, тем не менее склонился едва ли не до пола, чего раньше никогда не делал для двоюродного брата, даже несмотря на его возраст и положение.
— Будь здоров, великий князь Святослав Всеволодович, — громко и торжественно произнес Игорь, и голос его вдруг задрожал, захрипел. — Вот, принимай гостя… явился к тебе…
Святослав, собиравшийся встретить Игоря с некоторой холодностью, слегка смутился при виде князя, который, казалось, еле сдерживал слезы. Чтобы загладить неловкость положения, Святослав подошел к нему и обнял. Игорь тоже сжал его в объятиях и затрясся в беззвучном плаче. Святослав подождал, пока он справится с собой. Похлопал по плечу.
— Ну, будет, будет. Рад видеть тебя, князь Игорь Святославич. Какой судьбой ко мне? Сядем, расскажешь.
Игорь уже успокоился. Наверное, за последнее время ему часто так приходилось: взгрустнуть и успокоиться. На дню раз по двадцать. Оно и понятно — жизнь в плену не сладкая. Поди, не раз вспоминал старого Святослава, которому раньше и перечил, и должного почтения не оказывал. Вот, князь Игорь Святославич, что значит волей старших пренебрегать.
Сели, Игорь жадно выпил две чашки вина одну за другой. Перевел дух, робко заглянул в глаза Святославу:
— Простишь ли меня, великий князь?
Ага, великим князем называет. А раньше-то: князь Святослав да князь Святослав. Так и хотелось, бывало, сказать ему: ну, знаю, что князь Святослав, дальше-то что? Ни разу не сказал.
— Что мне прощать тебе, князь Игорь Святославич? Ты уж пострадал, поди, все свои грехи искупил.
— Нету больше дружины моей, — грустно сказал князь Игорь. — Полегла мая дружина. Какие были богатыри! Как бились! Словно львы среди волков. Все погибли, великий княже. А я вот жив. Мне бы одному за всех вину принять, а вышло наоборот — дружина мой грех искупила.