По всем правилам осадного искусства

Башкиров Михаил

– Жду тебя третий час, - Андрюха отбросил журнал.
– Хотел было домой податься...

– Мать когда ушла?

– Минут двадцать назад... Ну и видок у тебя, как у мокрого цыпленка, - Андрюха поднялся с кресла, закрыл форточку.
– Что, перепил чаю с малиновым вареньем у великого писателя?

– Я всегда говорил: ты прожектер, - студент передвинул кресло к окну, сменил носки, закутался в плед и сел, уперев ноги в батарею большой палец на правой ноге совсем онемел.

– Значит, смалодушничал, струсил? Я изнываю от нетерпения,

томлюсь, волнуюсь... А он без толку мотается по улицам... Тоже мне, выбрал погоду для прогулок...

– Надоел...

– Без нервов... Лучше объясни... План-то был загляденье! А может, я адрес раздобыл неправильный?

– Да был я в этом проклятущем доме, был!
– студент выпрямил ноги, и кресло, смяв дорожку, отползло.

– Значит, фиаско, - Андрюха обошел вокруг кресла.
– Но какой наш главный принцип?

– У меня, кажется, температура...

– Главный принцип - учиться на ошибках... И тогда самое жестокое поражение, как по волшебству, оборачивается победой...

– Дураки учатся на своих ошибках, умные - на чужих.

– Только без нервов, - Андрюха остановился между креслом и окном.
– Давай спокойно проанализируем, в чем был наш просчет.

– Мать сегодня в ночную, - студент отбросил плед.
– Звякни своим, что останешься у меня... Побалдеем... Мне вчера сосед приволок лицензионный диск - лучшие альт-саксофонисты мира...

– Но хоть расскажи, как тебя встретили, как выпроводили.

– Пошли на кухню, перекусим, - студент натянул свитер.
– Видно, ему моя рожа не понравилась...

– Надо было тебе для начала автограф попросить... Да, не продумали как следует ход операции, не учли психологию индивидуума...

– К тому же нарисовался в самый неподходящий момент.

– Судьба играет человеком...

– А хотел бы я побывать в его кабинете, - студент включил на кухне свет, заглянул в духовку.
– Запеканку будешь?

– Еще спрашивает!

– Там у него, наверное, книг до потолка, а на стене портрет Фолкнера с трубкой...

– Почему Фолкнера?

– Тебе чай с молоком? Я когда его последний роман листал, сразу почуял влияние американской школы. Те же громоздкие периоды, та же южная пышность сравнений...

– Стоп! Заведешься - до утра не остановишься...
– Андрюха ткнул в масленку ножом.
– Лучше дай мне факты... Значит, открывает писатель дверь, и...

– Гораздо смешнее... Сначала я предстал во всей красе перед его дочерью...

– Хоть симпатичная?

– Толком не разобрал... Очки да челка лошадиная...

– Идея! Грандиозная идея!
– Андрюха отложил бутерброд в сторону.
– Мы за тебя отомстим!

– Разобъем в его подъезде лампочку, позвоним в пять утра и пожелаем спокойного сна или напишем анонимку?

– На этот раз ты прав: месть - дело последнее, к тому же бесплодное... Впрочем, есть потрясающий вариант спасения твоей дипломной, которая без уникального материала зачахнет на

корню!

– Очередной прожект? Может, хватит?

– На этот раз выгорит, у меня предчувствие... Но все будет зависеть от тебя... Если сумеешь...

– Интересно, что?

– Если сумеешь охмурить писательскую дочку!

– Нашел Дон-Жуана...

– Подумай!

– Она так противно очки поправляет...

– Привыкнешь. Да и кто тебя заставляет объясняться в любви? Пофлиртуй, войди в дом, как друг, влезь к папаше в доверие, поделись планами... А драпануть никогда не поздно...

Ночью студент почти не спал - ворочался с боку на бок, вспоминая то дом с парикмахерской и магазинами, то пустой троллейбус. Рядом с кроватью на раскладушке храпел Андрюха. За раскладушкой темнело кресло - единственная вещь, которую привезли со старой квартиры. Бабка Анна любила смотреть в нем телевизор, обязательно засыпая к концу фильма; еще она любила подолгу в одиночестве пить на кухне чай с черствыми баранками, размачивая их в блюдце...

Студент повернулся к стене.

Очки, прямая челка, желтая пушистая кофта, раскрытая книга... Узкий коридор, лыжи у зеркала, рюкзак... Оглянулась она в конце тусклого коридора, или это сейчас кажется, что оглянулась?.. Надо уснуть, скорее уснуть и забыть навсегда сегодняшнюю нелепость...

– Достопочтенный рыцарь от филологии, вы готовы приступить к покорению прекрасной дамы, которая откроет вам заветные врата к вершинам познания, академическим титулам и благам?
– Андрюха взял со стола яйца.
– Готовь сковородку...

– Ты что, серьезно поверил, что я готов приударить за кем угодно ради сомнительного результата? Да будь она хоть сама Елена Прекрасная, мне было бы тошно при одной мысли...

– Какие мы чувствительные...
– Андрюха тюкнул по яйцу ножом. Достань молоко... А вот Елена Прекрасная на тебя бы даже не взглянула... Увы, мой друг, ты отнюдь не Парис, а всего лишь рефлексирующий студент... Впрочем, правильно сделал, что передумал, куда тебе... Вот если бы мне подвернулся такой случай...

– Вечером пойдем на Бергмана? Сегодня же премьера. Возьми билеты на последний сеанс.

– Ну почему всю дорогу я бегаю за билетами?
– Андрюха бросил на сковородку масло - кусок сразу стал расплываться.
– Мне еще четыре листа переделывать...

Скромный завтрак из омлета затянулся до двенадцати. Но вот наконец, сложив посуду в раковину, они бесшумно, чтобы не разбудить вернувшуюся после ночной смены мать, оделись.

Выскочили из подъезда, свернули к заснеженным кучам земли, которые еще с лета оставили строители, и пошли наперерез к троллейбусу мимо крутых склонов, отшлифованных ветром, - из промороженной глины торчала гнутая ржавая арматура. Перед ними здесь пробежал только один человек, оставив размашистые глубокие следы. Видно было, как у траншеи он поскользнулся: на белом скате справа - четкий отпечаток пятерни.