По второму пути
Шрифт:
Салатик кончается, и дедушка прощается, придвинув к стулу собеседницы пухлый пакет. Присматриваюсь внимательно к ауре его юной подруги. Что в ней не так? Слабая и блеклая она буквально расползается клочьями. Оболочка вся в дырах, её почти нет. Я аккуратно потянула краешек и тут же «сплюнула», передёрнувшись от омерзения. От её энергетики разило гнилью. Брррр… Да она наркоманка! Вот гадость-то!
Мне становиться жутко противно, и бросив недоеденное мороженное, я спешу на выход. Выходит, человеческие поступки не только формируют энергетическое поле, но и разрушают его?
Вопросов оказалось слишком много, а вот тех, кто мог бы на них ответить не наблюдалось, приходилось довольствоваться догадками. В результате до дома я шла пешком, раз за разом прогоняя по кругу последние события, но ответов по-прежнему не было.
Периодически накрапывал дождь, на улице было мерзко и пасмурно, как и в моих мыслях. Я механически переставляла ноги, практически выпав из реальности. Прохожих на улице оказалось немного, дорога знакомая, риск во что-то вляпаться минимален. Особенно с учетом того, во что я уже умудрилась влипнуть.
Наконец, устав бессмысленно изводить себя, я вновь обратила внимание на ауры прохожих, и решила рассмотреть их поподробнее. Те различались и по цвету, и по интенсивности, и даже по целостности. Некоторые щеголяли в коконах, зиявших такими прорехами, словно по ним прошлась стая бешенных кошек. Вот интересно, они сами замечают, насколько у них плохо с энергетикой?
Так что остаток пути я занималась разглядыванием коконов и пыталась определить, что означают их цвета. Как-то их систематизировать. Проверить правильность своих выводов было нереально, но по крайней мере удалось немного отвлечься. После ошибки в ТЦ, я не рисковала трогать ауры со следами разложения. А вот дегустировать те, что поярче мне понравилось. И в результате вместо того, чтобы идти напрямую к дому, я загуляла. Кусочек там, кусочек здесь.
На перекрёстке, оторвала здоровенный клок у ГАИшника, ммм… Вкусненько. Тот лучился от счастья, пересчитав сегодняшний «асфальтовый улов». От пожилой женщины, с огромным тортом в руках, я отщипнула совсем чуть-чуть, только на пробу. Её аура была очень яркой, и упоительно вкусной, она спешила на день рождения к дочери.
Потом я довольно долго никого не трогала, в ушах играла музыка, я любила весь мир. Дождь? Да что может испортить хороший день? И люди все вокруг такие милые. Как же я их всех люблю!
Стоп! Я прекратила улыбаться и поглубже надвинула капюшон на лицо. Кажется я пьяная. Посреди улицы. Что делать? Я резко свернула в посадку и присела на скамейку. Так, спокойно. Надо немного подождать. Посидеть смирно, а не пройтись в танце по всей улице, или пробежаться по шоссе, обгоняя машины, удавалось только гигантским усилием. Но внезапно пришло понимание того, что надо делать. Если вся проблема в том, что я слишком много собрала, необходимо просто избавиться от излишков.
Медленно собрала излишек энергии, скатала в подобие шара, и отшвырнула от себя. Ощущение оказалось мерзкое, наверно такое, как если бы пришлось содрать кусок кожи. Всё моё естество было против. «Энергией не разбрасываются! Это недопустимо! Как ты можешь?» Меня замутило, но быстро отпустило. Я приходила в норму, ощущение опьянения прошло. Пришибленная и разочарованная поплелась домой. Оказалось, что и тут переедать вредно.
Вернувшись домой, на подъеме сил, оставшемся от обгрызания чужого, закатила уборку, решив, что завтра с утра надо привезти наконец домой детей, провести с ними выходные. Боже! Как же я по ним соскучилась! Да и на работу пора, вечно на больничном сидеть не будешь и есть тоже что-то надо. С таким оптимистичным настроем я отправилась спать. В эту ночь тварь не пришла.
Глава 4 Что Делать?
Ночью мне снился странный сон. Я летала. До этого летала только в детстве, мне говорили – растёшь. А сейчас получается тоже расту? Но в этот раз мне наоборот снилось, что я ещё совсем маленькая. Вот утренник в детском саду, где я читаю стихи, стоя на низенькой сцене, а потом делаю шаг с неё и лечу. Лечу через весь зал, где в последних рядах сидит мой папа. Он такой молодой! Папа раскидывает руки, и я приземляюсь к нему на колени.
– Всё будет хорошо, моя девочка! Ты молодец, у нас теперь всегда всё будет хорошо. Папа улыбается и гладит меня по голове. У него такие тёплые, заботливые руки. Я не хочу слезать с его колен, мне так уютно!
Внезапно оказываюсь на улице, идёт дождь, и папа держит огромный зонт, которого хватает и мне и папе, и огромному портфелю. Мама идет рядом, у неё в руках букет тёмно-красных гладиолусов. Это подарок моей первой учительнице, сегодня я первый раз иду в школу. Ветер шевелит два гигантских белых банта у меня на голове, очень необычное, забытое ощущение. Вскоре после этого праздника я подстриглась и больше по-настоящему длинных волос у меня не было. Налетает очередной порыв, и я поднимаюсь, как на крыльях. Выше, выше, выше! Внизу фигурки людей не больше муравья, мелькают крыши, машины-жучки, длинной жёлтой гусеницей проплывает автобус. Ветер свистит в ушах, во всём теле такая лёгкость и свежесть. Я смеюсь и просыпаюсь у себя в кровати. Никакого полета не было…
Ночью хорошо, прохладно. Воздух чище и свежее чем днём. Сегодня дождя нет, небо ясное, синее и всё в звёздах. Даже сквозь два этажа видно. Вот только зубы почему-то чешутся, и грызть хочется всё время. Странно. Уже не смешно. Чешется. И не только зубы. Аллергия какая-то? Вот только её мне сейчас для полного счастья не хватало!
Спать уже не получается, расслабленно любоваться на звёзды тоже. Самое интересное, что зудит не кожа, а гораздо глубже. Зуд продолжает усиливаться, переходя в жжение. Да что за фигня происходит? Жжение переходит в боль, мышцы выкручивает, кости шевелятся, меняя форму. Хуже всего, то, что происходит с лицом. Оно изменяется: челюсти выдвигаются вперёд, зубы, мерзко вибрируя, удлиняются, уши ползут вверх, одновременно увеличиваясь и заостряясь.
Моё тело бьётся на полу, разучившись реагировать на свою хозяйку. Неизвестно когда успевшие отрасти когти полосуют ковёр, зубы что-то перемалывают, продолжая зверски чесаться. Кости со скрежетом выворачиваются в суставах, рассыпаются в пыль и снова собираются воедино. Всё происходящее видится как бы со стороны, превратившееся в нечто невообразимое я громит комнату. Летают обломки мебели, когти и зубы завершают разгром немногого уцелевшего. С грохотом разлетается сорванная с крепежей плазма, падает подбитая люстра, оторванная спинка стула крошится под клыками, диван выглядит как тигриная когтеточка, искрит проводка.
Я мечусь по комнате в поисках выхода, мне надо на улицу, туда, где есть добыча. Живая, тёплая кровь, способная погасить полыхающий во мне огонь. Выхода нет, вокруг меня сплошное кольцо стен. Дверь пропала. На меня накатывает паника. Что за чёрт, меня замуровали? Но как это вообще возможно? Когти в бессильной ярости полосуют стены, оставляя на них глубокие борозды, в ноздри забивается пыль. Боль пульсирует в висках, голова буквально взрывается. Мрак.
****
Серое по-осеннему утро заглянуло в комнату, и увиденное ему явно не понравилось: посреди хлама лежала абсолютно голая женщина. Утро откровенно скривилось, в комнате пахло мочой и блевотиной, недвусмысленные лужи, битое стекло, изломанная в щепу мебель, кое-где пятна крови и ничего целого. Обломки люстры венчают сваленный горкой диван, тщательно перемешанный со шкафом и остатками компьютера. Балконная дверь едва держится на одной петле, оконному блоку повезло меньше, и он встречает утро непосредственно на балконе. На полу блестят острые осколки разбитого зеркала.