По законам гламура
Шрифт:
— А ты это с самого начала знала? — вопросом на вопрос ответила я.
— Я как-то сопровождала одного клиента на закрытую вечеринку, где выступала эта девка. Так это, я скажу тебе, день и ночь!
— Ну, я-то настоящую никогда не видела, да и не до того мне было, — объяснила я и восхищенно сказала: — А лихо ты тарелку метнула!
— Дело нехитрое, если уметь! — отмахнулась Вероника.
Тут я увидела, что у нее забинтована щиколотка, и спросила:
— Подвернула?
— Нет! — покачала головой Вероника. — Старые раны болят! Перетрудила ногу!
— Тебе, наверное, и в горячих точках приходилось бывать? — с нескрываемым интересом спросила
В ответ она покачала головой:
— Мы все больше за границей бывали.
— Отсюда и языки? — уточнила я.
— Да! Без них там никуда! — подтвердила она.
— А как ты в бодигарды попала? Из-за ранения? — поинтересовалась я.
— Да это не ранение было! — поморщилась Вероника.
— Расскажи! — попросила я. — Естественно, без всяких секретов и тому подобного.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Ладно! — согласилась Вероника и начала: — Год и страну называть не буду, но отходили мы после выполнения одного задания, какого именно, даже вспоминать не хочется — разными вещами приходилось заниматься.
— Так вот почему ты не курила! — воскликнула я. — Вы же табачным дымом себя выдать могли!
— Правильно понимаешь! — усмехнулась она. — У нас никто не курил! — И стала рассказывать дальше: — И я подвернула ногу. Как я умудрилась это сделать, до сих пор ума не приложу. Ведь наши высокие шнурованные ботинки специально сконструированы так, что это практически невозможно. А вот я смогла!
— Видимо, твой ангел-хранитель зазевался в тот момент, — предположила я.
— Может! — согласилась Вероника. — Но факт остается фактом — на ногу я наступать совершенно не могла. И тогда Кисляк…
— Интересное прозвище, — заметила я.
— А это от его привычки постоянно повторять: «Ох, и кисло же нам придется!» — усмехнулась Вероника и продолжила: — Так вот, он, ни слова не говоря, кинул мой и свой рюкзаки ребятам и взвалил меня на плечо, как мешок с картошкой, — и пошел вперед. Сначала он вполголоса отпускал ехидные замечания на мой счет, потом костерил в бога, душу, свет, мать и тридцать три святителя весь окружавший нас мир, а под конец только коротко и зло матерился.
— Мужественный человек, — с уважением произнесла я.
— Да, он такой, — согласилась Вероника. — Когда мы подошли к точке, где нас должна была ждать вертушка, ее, естественно, не было.
— Почему естественно? — удивилась я.
— Потому что стоял плотный, как вата, туман — вытяни руку, и пальцев не увидишь. По рации нам сообщили, что заберут нас, как только позволит погода. Мы нашли небольшую пещерку неподалеку, там и отсиживались двое суток — не самых лучших в моей жизни, честно говоря. Когда там наконец разрезали мой ботинок, зрелище было не для слабонервных — нога у меня была синяя, как баклажан, а уж распухла так, что смотреть было страшно. Там неподалеку ручеек был, и ребята стали мне на ногу холодную мокрую тряпку класть, только от нее у меня еще и ангина началась. В общем, хлопот я доставила им много. Вот тогда-то между мной и Андреем — Кисляком что-то и проскочило, искра какая-то, которую, как нам казалось, никто и не заметил. Как-то теплее нам рядом стало… Роднее… Нет. Между нами ничего не было, да и быть не могло, — торопливо заверила меня Вероника. — Потому что были Дашуня и Манюня… — медленно произнесла она.
— Его жена и дочь? — тихо спросила я.
— Да! Потом, уже на базе, оказалось, что у меня не вывих, а разрыв сухожилия. Я долго лечилась, ребята меня, конечно же, навещали. Потом я вышла из госпиталя, и
— И что ты ответила? — осторожно спросила я.
— А я согласилась с ним.
— И что было потом? — поинтересовалась я.
— А вскоре отряд расформировали… — сказала Вероника уже совершенно другим, своим обычным холодным и равнодушным тоном. — Батю тут же пригласили работать начальником службы безопасности одного банка… Извини, не скажу, какого именно. А он потянул нас всех за собой. Там меня заметил президент банка…
— Начал подкатываться? — усмехнулась я.
— Начал, но быстро отстал, — усмехнулась Вероника в ответ. — Правда, у него хватило ума не срывать на мне зло, и наши отношения остались чисто деловыми. Я часто бывала с ним на разных мероприятиях, научилась носить вечерние платья и туфли на шпильке… Да и всем прочим овладела. Меня стали приглашать самые разные люди. Говорят, — хмыкнула она, — что именно с меня и пошла мода на женщин-телохранительниц, а так это или нет, я не знаю.
— И теперь ты в свободном полете работаешь по разовым контрактам? — спросила я.
— Да! Долго терпеть капризы одного клиента трудно, а когда они меняются, то как-то легче — придурь-то у всех разная, — пожала плечами Вероника.
— Знаешь, когда я тебя увидела, то подумала: а не пойти ли мне самой в телохранительницы?
— Зачем тебе это? Ты не сможешь! — уверенно сказала Вероника. — Характер не тот! Тут нужно терпение, как у кошки, и железную выдержку, чтобы не сорваться. А ты человек взрывной! Прогибаться не станешь.
— Ты права. Я раньше в прокуратуре работала и ушла оттуда потому, что, как ты говоришь, совершенно не умею прогибаться. Стала частным детективом. Сама себе хозяйка!
За этим разговором мы как-то незаметно выпили весь коньяк, а кофе варили аж три раза. Наконец почувствовав, что усну сейчас прямо в кресле, я поднялась.
Когда Вероника уже закрывала за мной дверь, я решилась спросить то, что мучило меня все это время:
— Вероника! А как Кисляк поживает?
— Нормально! У него тогда близняшки родились: мальчик и девочка! — тусклым голосом ответила она.
— И как же он их назвал? — непонятно почему вдруг спросила я — мне-то какое дело?
— Дочку — Верой, а сына — Николаем, — как ни в чем не бывало сказала Вероника. — Спокойной ночи!
Дверь закрылась, и я медленно, как тяжелобольная, поплелась к себе. Когда я спустилась на свой этаж, то со стула, стоявшего прямо напротив коридора, как разжавшаяся пружина, вскочил охранник, но, увидев, что это я, успокоился.
— Ну, бди! Бди! — сказала я, сворачивая в коридор и тут же застыла, увидев в коридоре кровать.