Победа по очкам
Шрифт:
Еще раз взглянул на часы – уже можно было ожидать самых торопливых, тех, кто первыми спешили покинуть это ненавистное здание, а по тому, как освобожденно сотрудники сбегали по ступенькам к своим машинам, можно было предположить, что здание это было для них все-таки ненавистным.
Вася приник к оптическому прицелу, вжал приклад в плечо, принял устойчивую стойку и замер. Только его указательный палец чуть заметно вздрагивал на курке. Но это была не нервная дрожь, вовсе нет, просто палец вздрагивал в такт ударам сердца, а тут уж Вася не мог ничего изменить – сердце работало вне его сознания.
Выстрел получился
Когда в дверях появился Шумаков, кто-то сзади, из вестибюля, окликнул его, и он на какое-то время, на несколько секунд, оказался неподвижным, Вася увидел его как бы в профиль, вполоборота…
И нажал курок.
Пуля вошла именно туда, куда он ее и посылал, куда целился, – между ухом и виском. Ударом Шумакова отбросило назад, в вестибюль, и, все еще держась за ручку, он в падении захлопнул за собой дверь.
Вася хорошо представлял себе, что происходит в эти секунды в вестибюле – люди столпились вокруг упавшего Шумакова, они уже увидели рану в его голове, смертельную рану, как был уверен Вася, его куда-то тащат, все галдят, толпятся, но никто, никто не решится выскочить на крыльцо, да что там выскочить – дверь приоткрыть не посмеют!
Мало ли что, а вдруг там, на улице, подготовлен отстрел, вдруг Шумаков – это только начало, а самое-то главное начнется, как только кто-то решится выглянуть.
Вася, не торопясь, но и не медля, задвинул жестянкой дыру в двери, бросил винтовку в ящик, сверху положил сложенную треногу, просунул в петли замок и защелкнул его, после этого вышел наружу и захлопнул двери кузова. Закрывались они одним движением железного штыря – достаточно было его чуть повернуть, сунуть конец в дыру, проделанную в железной планке, и все, двери на запоре.
Сев за руль, Вася включил мотор, выждал несколько секунд, чтобы ни у кого не возникло дурных мыслей, медленно выехал из тупика на дорожку, пересек двор и, свернув в арку, выбрался на проезжую часть. Есть люди-невидимки – это старухи у подъезда, дети в песочнице, почтальон со своей сумкой, дворник с метлой – вроде бы они есть, но в то же время их и нету, в упор их никто не видит, потому что они часть пейзажа, как бы и не люди вовсе.
Точно так же есть машины-невидимки. Та же «Газель» с ободранным кузовом, заляпанным номером, с каким-то хмырем за рулем… Никто, ни одна живая душа в этот вечер не увидела эту машину, не бросила на нее взгляд пристальный и заинтересованный. Проехало что-то непонятное и свернуло не то вправо, не то влево, а может, и прямо проехало, слегка погромыхивая и портя городской воздух в меру лошадиных сил своего мотора.
Вечером на одной из явочных квартир Халандовского за журнальным столиком сидели трое – сам Халандовский, Пафнутьев и журналист Фырнин. Все молчали, поскольку ждали последних известий по телевидению. И они появились точно в назначенное время. Главная новость этого дня – убийство, по всей видимости, заказное убийство, ответственного сотрудника Генеральной прокуратуры Шумакова.
Пафнутьев с интересом смотрел те самые картинки, которые совсем недавно видел в вестибюле, – распростертое тело Шумакова, тонкая струйка крови из-под головы, разметавшиеся руки, толпа вокруг и главное – закрытые двери. Никто так и не решился открыть их, выглянуть на улицу, чтобы хоть что-нибудь увидеть, хоть что-нибудь заметить – убегающего
В кадре появились милиционеры, оттеснили толпу, примчались телевизионные операторы – пошла обычная, хорошо знакомая Пафнутьеву работа.
– Крутовато получилось, – пробормотал Халандовский.
– Почему? – Пафнутьев передернул плечами. – В самый раз. Только так это и могло кончиться. Он знал, на что шел.
– Но в подобное не мог поверить, – заметил Фырнин.
– А в подобное никто не верит. Всегда хочется надеяться, что уж тебя-то минует чаша сия.
– А вообще, Павел Николаевич… Как это следует понимать? Как понимать? – повторил Фырнин.
– Ответный удар, – ответил Пафнутьев. – Это не начало… Это продолжение. Начало было года три-четыре назад.
– Но смысл?! В этом должен быть какой-то смысл! – воскликнул Фырнин.
– Возмездие, – негромко обронил Пафнутьев. – Если хочешь, назови это местью.
– За что?!
– Он нарушил.
– Что нарушил, Павел Николаевич? Что мог нарушить чиновник, от которого ничто не зависит?! Ведь его задача переносить бумаги из кабинета в кабинет и ничего больше?!
– Дело в том, что, когда он переносил бумаги из кабинета в кабинет, с ними, с бумагами, кое-что случалось… Они иногда пропадали. Бесследно и безвозвратно. И еще один момент, – начал было Пафнутьев, но замолчал. Вместо него закончил Халандовский.
– У него кровь на руках, – сказал он, глядя в стол. – Жадность фраера сгубила.
На экране телевизора замелькали другие кадры – где-то что-то взорвалось, где-то что-то обрушилось, сгорело… Других новостей в наше время почти и не бывает. Перевернулся джип, обстреляли «жигуленок», похищен какой-то торгаш – требуют денег… Никто ничего не пишет, не лепит, не изобретает, не строит… Во всяком случае, именно такое впечатление складывалось после просмотра обычных вечерних новостей.
В кармане Халандовского зазвонил мобильник. Халандовский некоторое время колебался, не зная, как поступить, брать ли телефон, выходить ли на связь. Он вопросительно посмотрел на Пафнутьева, и тот кивнул – бери, дескать, чего уж там…
– Слушаю, – сказал Халандовский. И тут же высоко вскинул брови, Пафнутьев опять успокаивающе кивнул – продолжай, Аркаша, я догадываюсь, откуда звонок, от кого и чего этому звонарю нужно от нашей теплой компании. – Здравствуйте, Юра!
– Я так и знал, – пробормотал Пафнутьев. – Лубовский, – пояснил он Фырнину.
– Он здесь, – сказал Халандовский и протянул трубку Пафнутьеву. Тот тяжко вздохнул, чуть помедлил и взял трубку.
– Пафнутьев на проводе!
– Лубовский беспокоит… Что там у вас случилось?
– А что у нас случилось? Ничего. Сидим вот, сумерничаем, телевизор смотрим, о жизни беседуем. А как у вас, Юрий Яковлевич? Как здоровье? Австрияки не обижают? В случае чего мы всегда готовы во всеоружии…
– Что с Шумаковым? – перебил Лубовский.
– Так ведь это… Как бы сказать поприличнее…
– Да уж скажите как-нибудь!
– Убили Шумакова. Сегодня около шести вечера. Прямо в здании прокуратуры. Не в главном здании, а в нашем, вспомогательном. Это был такой кошмар, такой ужас… Мы все просто в шоке!