Победитель
Шрифт:
Примирение отца и дяди стало невозможно из-за вмешательства «великого завершителя» – смерти.
Расскажу о случившемся: без эмоций, только факты.
Двадцать четыре года назад двое в лыжных масках убили моего дядю Олдрича Пауэрса Локвуда и похитили мою двоюродную сестру Патришу, которой тогда было восемнадцать лет. В дальнейшем ее вроде бы видели в тех или иных местах. Чем-то это напоминало историю украденных картин. Но все сведения вели в тупик. Была даже одна записка, якобы от похитителей, с требованием выкупа, однако быстро выяснилось, что кто-то попросту решил заработать на трагедии нашей семьи.
Патриша как сквозь землю провалилась.
Нашлась она через пять месяцев в Национальном парке штата Пенсильвания.
Голая, покрытая коростой грязи.
Пять месяцев…
Еще через неделю федералы установили местонахождение небольшого сарая для хранения живицы. Из нее делают скипидар, который можно купить в любом хозяйственном магазине. Именно там Патришу держали в плену. На земляном полу валялись кандалы, которые ей удалось разбить камнем. Там же стояло ведро для справления естественных надобностей. И больше ничего. Вот такая тесная сараюшка: семь на семь футов. Снаружи она была выкрашена в зеленый цвет и практически не выделялась на фоне листвы. Сарай нашла собака из кинологического отряда ФБР.
Место пленения Патриши окрестили Хижиной ужасов, особенно после того, как криминологическая лаборатория обнаружила ДНК еще девяти молодых женщин, девушек, девочек – называйте как хотите – в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Вплоть до сегодняшнего дня удалось найти только шесть тел. Все они были закопаны поблизости.
Похитителей так и не поймали. Даже их личности установить не удалось. Они просто исчезли.
Физическое состояние Патриши не вызывало опасений. При похищении с ней обращались жестоко, однако сломанный нос и ребра успели зажить. Но окончательное восстановление заняло какое-то время. К активной жизни Патриша вернулась, полная сил и имея перед собой ясную цель. Разрушительную энергию пережитой психологической травмы она перенаправила на помощь другим. Деятельное сострадание к женщинам, подвергшимся насилию и брошенным на произвол судьбы, стало для нее живым, дышащим, осязаемым делом.
Мы с сестрой никогда не говорили о тех пяти месяцах. Она не поднимала тему, а я не из тех, кто лезет к людям в душу.
Патриша начинает мерить шагами гостиную.
– Давай отойдем назад и посмотрим на это с рациональной точки зрения.
Я жду, давая ей возможность взять себя в руки.
– Назови дату кражи картины.
Я называю: восемнадцатое сентября и добавляю год.
– Значит, за семь месяцев до… – Она продолжает ходить. – До папиной гибели.
– Ближе к восьми.
Необходимые вычисления я проделал еще в вертолете.
Патриша останавливается и вскидывает руки:
– Вин, что за чертовщина происходит? – (Я пожимаю плечами.) – По-твоему, подонки, укравшие картины, затем вернулись, убили отца и похитили меня?
Я вновь пожимаю плечами. Я делаю это очень часто, но с определенным шармом.
– Вин!
– Расскажи подробно, как все было.
– Ты серьезно?
– Серьезнее не бывает.
– Не хочу, – непривычно тихим, робким голосом отвечает Патриша. – Я двадцать четыре года старалась не касаться тех событий. – (Я молчу.) – Ты понимаешь? – (Я по-прежнему молчу.) – Завязывай со своим таинственным молчанием!
– Федералы наверняка спросят, можешь ли ты опознать убитого барахольщика.
– Не могу. Я тебе уже говорила. И какая им разница? Он ведь мертв, правда? Даже если этот лысый старик и был одним из похитителей, его больше нет. История закончена.
– Сколько человек тогда вломилось в ваш дом?
– Двое. – Патриша закрывает глаза.
Когда она снова их открывает, я пожимаю плечами.
– Вот черт! – произносит она.
Глава 4
Мы решаем до поры до времени ничего не предпринимать. Вернее, так решает моя двоюродная сестра, поскольку это ее жизнь может полететь вверх тормашками, а не моя. Но я соглашаюсь. Она хочет подумать и понять, что еще можно разнюхать, пока нам не начали задавать вопросы. Ведь эту дверь, однажды открыв, уже не закроешь.
Я захожу к отцу, но он по-прежнему спит. Я не бужу его. Б'oльшую часть времени он находится в осознанном состоянии, а иногда нет. Я вновь сажусь в вертолет и покидаю Локвуд. Через спецприложение назначаю свидание женщине на девять вечера. Она скрывается за псевдонимом Аманда. Я пользуюсь псевдонимом Майрон, поскольку настоящий Майрон ненавидит это приложение. Как-то я спросил его почему. Майрон пустился в длинные объяснения глубинного смысла любви, привязанности, единения, когда просыпаешься и осознаешь, что человек рядом с тобой – часть твоей жизни. У меня остекленели глаза.
Видя мою реакцию, Майрон покачал головой:
– Объяснять тебе смысл романтической любви – все равно что учить льва читать. Результата не будет, зато кто-нибудь может пострадать.
Мне нравится это приложение. Кстати, у вас его нет и вам его никак не заиметь.
Через час я вхожу в свой кабинет. Мой помощник Кабир уже там. Кабир – двадцативосьмилетний американец из сикхов. У него длинная борода. Он носит чалму. Возможно, мне не стоило бы упоминать об этом, поскольку он родился в Штатах и зачастую его поведение даже превосходит стереотипы большинства знакомых мне американцев, но, как говорит сам Кабир: «Наличие чалмы всегда вынуждает объяснять, почему она у тебя на голове».
– Сообщения есть? – спрашиваю я.
– Куча.
– И важные тоже?
– Да.
– Через часик займемся.
Кабир подает мне пластиковую бутылку, но внутри не вода, а холодный напиток, содержащий последнюю модификацию молекул НАД [2] , замедляющих старение. Этим напитком меня снабдил один гарвардский геронтолог. Лифт спускает меня в подвал, в мой частный тренажерный зал. Там есть полный набор штанг и гантелей, увесистый боксерский мешок, боксерская груша, манекен для отработки борцовских приемов, деревянные мечи (боккены), резиновые пистолеты, манекен вин-чунь [3] с деревянными руками и ногами. Словом, вы поняли.
2
Никотинамид-аденин-нуклеотид.
3
Используется в ушу.
Я тренируюсь каждый день.
Я практиковался с лучшими в мире инструкторами по единоборствам. Владею всеми известными вам боевыми методиками: карате, кунг-фу, тхэквондо, крав-мага, несколькими вариантами дзюдо и множеством других, о которых вы не слышали. Я целый год провел в камбоджийском городе Сиемреап, изучая кхмерское боевое искусство бокатор, что переводится как «удары по льву». Перевод грубый, зато хорошо передает смысл. Учась в университете, я два лета жил в окрестностях южнокорейского города Чинхэ, занимаясь с мастером субак-до – древнего корейского боевого искусства. Ох как непросто было найти этого мастера и уговорить заниматься со мной. Я изучаю удары, опрокидывания противника, болевые приемы, захваты, хотя и не люблю их, точки пережатия, бесполезные в настоящем сражении, силовые единоборства, групповые атаки и владение всевозможным оружием. Я метко стреляю из пистолета, неплохо управляюсь и с винтовкой, но она требуется мне редко. Я упражнялся с ножами, мечами и всеми видами холодного оружия. Будучи большим поклонником филиппинского боевого искусства арнис, гораздо больше я почерпнул у нашего спецподразделения «Дельта» с их элитным набором разных стилей.