Победители недр. Изгнание владыки
Шрифт:
— Но в таком случае часть завода, связанная с вашей машиной, все равно будет работать впустую, не получая от вас необходимого материала для своей работы — ни доброкачественного, ни бракованного!
— Нет! То гнездо в транспортере, которое осталось пустым, проходя на своем пути через контрольный пункт, заденет рычажок сигнализатора, и он пошлет сигнал на склад запасных деталей. Склад автоматически пошлет по своему транспортеру доброкачественную деталь в пустое гнездо первого транспортера, перехватив его по дороге, и работа других машин не нарушится.
— Какой сложный и замечательно слаженный организм — ваш завод! — не мог скрыть своего восхищения Хинский.
— Наш завод почти полностью автоматизирован, — улыбаясь и с обычной в таких случаях гордостью ответила Ирина.
На бледном лице ее появилась легкая краска, глаза оживились.
«Вот и жизнь вернулась… — подумал Хинский, не сводя глаз с Ирины. — Славная девушка…»
— Вы сказали, товарищ Денисова, что в ошибках машины всегда виноват человек. В чем же он виноват? Заинтересовавшись этой стороной дела, я просмотрел цеховой «Журнал брака». Возьмем наудачу любой из происшедших у вас случаев. Их так мало, что вы их, вероятно, помните. Ну вот, например, выпуск двух бракованных поршней под номерами 848 и 849. Кто виноват в их выпуске и в чем конкретно его вина?
Ирина опустила глаза, с ее лица медленно сошел румянец. С минуту она помолчала, видимо справляясь с охватившим ее волнением, потом снова взглянула на Хинского.
Все, что она рассказала затем — история бракованных поршней и причины их появления, — было уже хорошо известно ее собеседнику.
— Так… — медленно протянул Хинский. — Товарищ Кантор рассказал мне любопытный случай, показывающий, как дефектоскопы способны все-таки пропускать недоброкачественную продукцию. Это произошло, с теми четырьмя поршнями, которые последовали за двумя, явно бракованными, о которых мы сейчас говорили. Что тут, по-вашему, могло произойти с дефектоскопом?
— Мы до сих пор сами не знаем, что именно с ним произошло и чем объяснить этот случай.
— Но вы пытались разобраться в нем? Я думаю, что этот случай очень интересен и с теоретической и с практической точки зрения. Тут, мне кажется, очень помог бы эксперимент, то есть сознательное повторение этого процесса в искусственных условиях. Как вы думаете?
— Не знаю, товарищ Хинский. Мы не производили таких экспериментов.
— А жаль… Такое исследование в лабораторных условиях было бы очень полезно.
— Да, пожалуй, — согласилась Ирина.
— А вообще-то говоря, как вы думаете, можно произвести такой эксперимент? Ну, скажем, тут же, в вашем цехе, вы могли бы при мне исказить показания дефектоскопа так, как это произошло тогда?
Задача, по-видимому, заинтересовала Ирину. Она задумалась, в глазах отразилась напряженная работа мысли.
— Любопытно… — тихо, точно про себя, говорила она, — действительно, очень любопытно…
Хинский молча наблюдал за Ириной, за бессознательной игрой ее глаз, за меняющимся выражением лица.
Вдруг Ирина улыбнулась, перевела глаза на Хинского и, слегка смущенная его пристальным взглядом, сказала:
— Нашла! Мне кажется, я сумею это сделать!… Пойдемте в цех! Я сейчас же попробую…
Она вскочила и, не оглядываясь, быстро направилась к двери, ведущей из кабинета в тихо гудящий цех.
Хинский встал, готовый следовать за ней.
В этот момент радиочасы громко сыграли коротенькую мелодию: восемнадцать часов.
Хинский остановился на первом же шагу. Как быстро и незаметно пролетело время! В восемнадцать тридцать назначен его доклад у капитана Светлова.
— Простите, Ирина Васильевна, — остановил он девушку. — Мне очень жаль, но через полчаса я должен явиться на важное свидание. Я едва успею. Мне страшно жаль, что не смогу присутствовать при этом интереснейшем эксперименте. Разрешите мне завтра опять увидеться с вами и узнать, чем он кончился.
— Пожалуйста, — держась за ручку двери, сказала Ирина, уже мысленно стоявшая у машины.
— В четырнадцать часов. Не возражаете?
— Пожалуйста. Я буду здесь.
Посторонний человек нашел бы довольно невежливым такое прощание хозяйки со своим гостем. Но молодой лейтенант, видимо, был на этот счет другого мнения, так как не скрывал своего явного удовольствия и тихонько посвистывал, выходя на заводской двор.
Эксперимент долго не удавался. Приходилось, не прекращая работы машины, следить за правильными показаниями дефектоскопа о качестве каждого изготовленного поршня и лишь после этого производить опыт искажения показаний.
Лишь поздно вечером, возбужденная и радостная, Ирина получила наконец первые положительные результаты: рентгеноснимок дефектоскопа получился смутный, на нем нельзя было ничего разобрать. После этого она сознательно впустила в машину немного воздуха.
Кантор в полном недоумении следил за Ириной. Но на все его вопросы следовал один ответ: эксперимент.
Из машины вышел новый, сверкающий чистотой отделки поршень — без тревожного звона, без полосы краски. Дефектоскоп, на время искусственно изолированный от всего, что происходило внутри машины, не смог сигнализировать о явном браке.
Около полуночи взволнованная и усталая Ирина вернулась домой.
Но за ночь этот туман рассеялся, горе вернулось, и душа Ирины вновь заныла от боли. Где Дима? Что с ним? Жив ли? Здоров ли?
Грустная и подавленная, она работала в своем кабинете, поджидая Хинского.
Лишь на короткое время ее вывело из этого состояния сообщение утреннего выпуска «Радиогазеты» о трагической гибели во льдах ледокола «Чапаев», о спасении почти всей команды и пассажиров, кроме четырех погибших и трех пропавших без вести. Фамилии этих людей были Ирине неизвестны. Но она огорчилась за Лаврова, подумала, какой это удар для него, и позвонила ему. Автомат-секретарь сообщил ей, что Лаврова нет в Москве и что он через день-два вернется. Ирина подивилась сама на себя: как она могла забыть, что действительно Лавров третьего дня улетел из Москвы на обследование каких-то заводов!