Победители сильных(Сборник исторических повестей)

Воронкова Любовь Федоровна

Крез испугался. Он знал, что Кир не любит казнить пленных врагов. Но Кир не терпел, когда обманывали его доверие. Крез испугался за Лидию.

— Ты говоришь правду, царь, — сказал он. — Но не гневайся, не уничтожай древнего города, ведь Сарды ни в чем не виноваты. Виноват перед тобою был я и терплю за это достаточно. А в том, что случилось теперь, виноват Пактий, которому ты доверил золото. Он и должен быть наказан, а самим лидийцам даруй прощение. Но, чтобы они не бунтовали против тебя, отдай такое распоряжение: запрети лидийцам носить оружие, прикажи надеть длинные хитоны

и высокие сандалии; вели им также обучать своих детей игре на кифаре и арфе, а также пусть они учатся торговле. И ты, царь, скоро увидишь их мирными людьми, и больше не нужно будет опасаться, что они восстанут против тебя.

Крезу тяжело было давать этот совет, но, разоружая свою Лидию, он знал, что этим спасает ее. Сердце его дрожало при мысли, что лидийцев — в цепях и колодках, рабами — погонят в чужие земли. Он снова с горячим волнением принялся убеждать Кира не губить лидийцев и послушаться его совета.

Понемногу грозные морщины на лбу Кира разгладились. Гнев его погас.

— Я сделаю так, как ты, Крез, советуешь мне.

Кир позвал мидийского полководца Мазара, велел ему взять достаточно войска и вернуться в Сарды:

— Разбей Пактия. Всех, кого захватили с оружием в руках, продай в рабство. Мирных лидийцев не трогай, но поступи с ними так, как сказал Крез. Пактия же не убивай и не продавай в рабство. Пактия возьми в плен живым и приведи ко мне.

Так решив это дело, Кир отправил Мазара с сильным войском обратно в Лидию, а сам продолжал путь в Экбатаны.

Мазар угрюмо ехал впереди своих отрядов. Мидянин устал от чужих стран, от чужого народа и непонятного говора, от духоты и жгучего солнца у него болела голова. Он так ждал того часа, когда копыта его коня звонко застучат по нагорьям его суровой родины и когда, обратившись к любому встречному человеку с вопросом или приветствием, он услышит родную мидийскую речь.

Воины тоже молчали. Раздражение против лидийцев росло. И чем ближе подходили к Лидии войска Мазара, тем яростнее было нетерпение схватиться с войсками Пактия, разбить их, уничтожить.

Но Мазару не пришлось сразиться с Пактием. Лидийцы, услыхав, что персы снова идут на Сарды, в ужасе разбежались. Наемники, получив плату, ушли. Пактий, оставшийся с горсткой воинов, понял, что дело его проиграно, и бежал из Лидии.

Лидия притихла, приникла к земле. Все ждали жестокой расправы, наказаний, казней.

Но проходили дни, а ни наказаний, ни казней не было. Мазар все сделал так, как велел Кир.

Изумленные лидийцы охотно повиновались его распоряжениям. Они снесли в цитадель Сард все свое оружие — копья, дротики, секиры, колчаны, полные стрел, все свои щиты, панцири и сложили в кладовые, охраняемые персидскими воинами. Они надели белоснежные льняные хитоны и высокие башмаки. В домах зазвенели кифары и арфы.

Лидийцы все еще боялись поверить такому счастливому повороту своей судьбы, но понемногу распрямили спины и подняли головы.

Жизнь потекла тихой рекой, с обычными ежедневными делами, с обычными заботами и обычными развлечениями. Только не скакали на конях юноши, тренируясь в искусстве битв, не бросали дротиков, не натягивали тетивы. Зато в Лидии появилось много музыкантов. Дети, обязанные владеть арфой и кифарой, были почти в каждом доме. Уже никто не грозил лидийцам войной. Меч Кира надежно защищал их, а белые хитоны и красивые башмаки скоро стали казаться приятной необходимостью.

Только старые всадники грустили втихомолку: где их боевые кони? На них сели персы. Где их боевые копья? Они ржавеют под замком у персов. Где их гордая, независимая родина? Она платит дань персам. Где их славный царь Крез? Он в плену у Кира.

Что же осталось им, старым солдатам? Сокрушенно покачивать головой да вспоминать былые походы. Мазар сделал в Лидии все так, как велел Кир. Но одного царского приказа ему выполнить никак не удавалось: захватить Пактия и отправить его к царю.

Скитания и гибель Пактия

Пактий бежал в эолийский город Киму, что против острова Лесбоса.

Кима в то время была самым большим и богатым из эолийских городов.

Правда, рассказывают, что кимейцы были очень недогадливы. Будто бы лишь спустя много лет после основания города они стали собирать портовые пошлины. А до этого им и в голову не приходило, что они живут на берегу моря, что город их портовый и что они могут на этом разбогатеть.

Рассказывают также, будто кимейцы заняли у своих богачей денег от имени города, отдав в залог портики. Денег они в назначенный срок вернуть не смогли, и за это народу не дозволялось гулять в портиках, даже во время дождя. Люди, давшие городу деньги взаймы, в конце концов устыдились, что кимейцы ходят под дождем, и они стали посылать глашатая, который кричал во время дождя:

— Дождь! Идите в портики!

Злые языки утверждали, что кимейцы до сих пор так и ходят по дождю, пока глашатай не позовет их в портики. Но дело было, конечно, в другом. Они просто считали себя не вправе пользоваться портиками, раз эти портики еще не выкуплены.

Вот в этот эллинский город на побережье моря, где жили не очень предприимчивые, но крепко соблюдавшие законы чести люди, и бежал лидиец Пактий просить убежища. Выдать попросившего защиты — позор. Пактий знал, что кимейцы не сделают этого.

Скоро в Киму явились послы от Мазара. Именем царя Кира они потребовали, чтобы кимейцы выдали Пактия. Пактий ждал, что кимейцы ответят твердым отказом. Но, к ужасу своему и негодованию, он увидел, что отказа не последовало.

Правда, не было пока и согласия выдать Пактия. Кимейцы колебались. Выдать Пактия — нечестно. Не выдать — восстать против самого Кира. И тогда что будет с Кимой?

Недалеко от Милета, в Дидимах, стоял храм Аполлона Дидимского, почитаемого ионянами и эолийцами. Здесь жрецы из рода Бранхидов давали советы от имени божества.

Чтобы не брать на себя ответственности за решение такого трудного дела, кимейцы решили спросить у Аполлона, как им быть? Как поступить с Пактием, чтобы это было угодно богам?

Когда послы вернулись от Бранхидов, кимейцы собрались на площади. Все были взволнованы. От решения божества зависели их судьба и судьба города.