Победившие смерть
Шрифт:
Утром Марийке отдали сумочку, справку с места работы, но предупредили, если еще попадется — несдобровать. Подписав протокол допроса, девушка вышла на улицу. Она приблизилась к месту, где вчера, сраженная ударом преследователя, упала. Замедлив шаг, внимательно изучала каждый метр. Ничего нет. Даже пузырька не видно. Странно... С поникшей головой, бледная, Марийка направилась к гостинице.
Тут она узнала, что знакомые постояльцы, в том числе и долговязый Ганс, отбыли в неизвестном направлении. Она облегченно вздохнула
— Василенко? — ткнул пальцем в грудь.
— Да, я.
— Перетряхивайте все, — приказал гестаповец, появившимся следом жандармам.
Но обыск ничего не дал. Марийку втолкнули в машину и увезли.
— Я обязана вовремя явиться на работу в офицерскую гостиницу, — робко протестовала Марийка.
— Молчать! — злобно крикнул старший.
Ее закрыли в темной камере, где стоял затхлый воздух, вызывавший тошноту. Марийка сначала не увидела, кто находится в камере, но чуткое ухо уловило слабый стон женщины. Бедняга просила воды. Стоявшая возле женщины кружка была пуста.
— Воды нет, сейчас попрошу.
Марийка постучала в дверь. Никто не отозвался. Ударила кулаком посильнее. Потом двумя руками забарабанила по тяжелой, обшитой железом двери. Однако никто не подошел. Нервы сдали. Пережитое накануне, разболевшееся плечо, смрад в камере и бессилие помочь страдающему человеку — все это вывело из себя девушку, и она разрыдалась...
Приступ отчаяния длился недолго. «Чего это я нюни распустила? — упрекнула себя Марийка. — Слабую- собаку и петух заклюет!»
Глаза свыклись с темнотой. Теперь Марийка яснее видела в углу камеры женщину. Она лежала на соломенной подстилке, на ней была разорванная кофточка.
— Как вас зовут? — приблизилась к ней Марийка.
— Ирина... Я никаких бланков никому не давала... За что избивают?
Марийка вздрогнула: «Бланки? «Мельдкарты»? Боже, при чем здесь какая-то Ирина? Ведь...»
— Когда вас забрали?
<— Два дня назад... Прямо из типографии... Ох, лучше бы добили, мерзавцы, сил больше нету. — Ирина заплакала. — На допросе перебили руку... Выбили зубы... Ироды! За что такая напасть? Я ж ни в чем не виновата... ни в чем!
— Успокойся, Ирина, — молила Марийка.
Осторожно взбила под головой солому, подвязала больную руку, укрыла вздрагивавшее тело своей кофточкой.
«Неужели и мне предстоят такие муки? Страшно... Если бы Виктор знал о моей беде. Наверное, ищет, волнуется».
Марийку пугали предстоящие допросы. Но будь что будет, она не выдаст Виктора и его товарищей.
В камере стояла тишина. Измученная девушка подобрала под себя ноги, склонила голову на колени и уснула.
...Лесная полянка, освещенная майским солнцем.
Сколько цветов! Красные, синие, белые, желтые... Она в белом платье собирает их... Какой большой букет! От странного запаха кружится голова... Виктор! Виктор! Он бежит по траве, громко и радостно смеется. И вдруг сурово:
— Брось букет! Цветы отравлены!
Руки окаменели. Марийка хочет отбросить букет, но пальцы не повинуются. Пытается их разжать, напрягает все силы. Ничего не получается. Виктор вырывает букет и отбрасывает его. Зачем так резко? Болит плечо... Но теперь в руках — чайные розы. Какая прелесть! Спасибо, Виктор! Взялись за руки. Счастливые, смеются, бегут меж хлебами...
Раздался гром. Небо заволокло, тучами. Тяжелые, темные... Надо укрыться. Где? Еще ударил гром. «Го-го-го!..» — понеслось вокруг.
Марийка!
— Я здесь!
— Марийка!
— Я зде-есь!
Громовые раскаты заглушили удалявшийся голос Виктора...,
...Сколько времени продолжался сон, узница не знала. Проснулась от резкого толчка и окрика:
— Василенко, выходи!
Спросонья она не сразу поняла, кого зовут, замешкалась. Солдат сапогом толкнул ее в бок. Только тогда сообразила: «За мной».
В большой комнате за письменным столом сидел средних лет гестаповец. Гладко причесанные волосы, на горбатом носу — пенсне.. Он копался в бумагах, делал вид, Ч5удт® не замечает вошедшей. Спустя минуту поднял холодные глаза и вежливым тоном, по-русски пригласил сесть.
— Василенко? Мария Ивановна?
— Да.
— Двадцать два года?
— Да.
Молодая. Совсем молодая. Не успела еще пожить! Два года работаешь? Так!
Гестаповец открыл ящик, вынул оттуда пузырек с клеем и листовки, положил на стол. Внимательно посмотрел в лицо девушки.
Какую нужно проявить выдержку, собранность, чтобы ни единым мускулом не выдать себя! И, к удивлению палача, лицо Марийки оставалось невозмутимым.
— Ну, Василенко, перейдем к делу. Я уже сказал, что ты по-настоящему не пожила, а такая возможность имеется. Необходима только откровенность. Поняла? Только откровенность.
Следователь замолчал, дал возможность осмыслить сказанное.
— Куда направлялась ты позавчера вечером? Кто тебе дал вот эти бумажки? Молчать не хорошо, рассказывай!
Вежливость гестаповца подкупала. Но Марийка уже видела работу этих «джентльменов» на примере Ирины! Собравшись с мыслями, она ответила. Вчера шла на вокзал, хотела в буфете купить продуктов на ужин и завтрак. Ну, по дороге встретились офицеры, один к ней пристает давно. Пыталась убежать от него подальше. Вот и все.
— Заодно расклеить листовки? Так? — испытующе взглянул гестаповец. — Не кривляйся! Кто дал листовки? Почерк не твой, — значит, их писал кто-то другой? Я сказал: не теряй хорошую возможность! — начинал беситься фашист.