Победившие смерть
Шрифт:
— Послезавтра вы разуверитесь в этих оперативных данных, капитан!
— Почему именно послезавтра? — заинтересовался Кузнецов.
— Да потому, что в четверг сюда приедет группенфю-рер СС и тогда начнется наше перемещение.
— Признаться, я в это мало верю — ведь наши дела поправляются.
— Поверьте мне, капитан: то, что говорит Вальтер Гуднер, к сожалению, чистая правда.
Лейтенант оторвал взгляд от бутылки, еще хлебнул глоток и мягким баритоном произнес:
— Знаете, как русские поют? «Что день грядущий мне готовит?..»
— Что день грядущий мне готовит... — повторил Кузнецов
Кузнецов и Гуднер проболтали почти весь вечер. Гуд-нер изрядно выпил и был не в меру словоохотлив. Он искренне сожалел о предстоящей эвакуации из города и не совсем внятно повторял:
— Послезавтра, коллега. Послезавтра. Гуднер говорит только правду.
Утром Кузнецов попросил Нину Карст связаться с подпольщиками и выяснить обстановку в городе.
Нина навестила Антона Семеновича Колпака. Он скрывался на конспиративной квартире и рекомендовал Нине в эти дни проявлять особую осторожность. Колпак рассказал о трагической гибели Измайлова и Баранчука, о заточенных в замке Любарта товарищах. От Паши он знает, что заключенных жестоко пытают...
Вечером Карст обо всем этом поведала Николаю Ивановичу.
— В тюрьме особенно свирепствует гестаповец Готлиб, — добавила она. — Если бы этого негодяя убрать. Но, к сожалению, сейчас некому...
— Надо подумать, — промолвил Кузнецов.
Николай Иванович и Ваня Белов пришли к одному выводу —для более успешных оперативных действий прежде всего нужна машина. И они занялись ее поисками.
Разведчики узнали, что гестаповец Готлиб состоит в чине капитана. Обычно ровно в пять за ним в гестапо приезжала машина и отвозила в замок Любарта. Садист по натуре, Готлиб там упивался истязаниями заключенных. Ударить по голове и наблюдать, как человек падает в бессознательном состоянии, или бить по лицу каким-либо тяжелым предметом, резким ударом в живот сбивать допрашиваемого с ног, — это уже не доставляло ему удовольствия. Куда с большим наслаждением он загонял иглу под ногти или щипцами вырывал их; пальцами ударял в глаз так, что глаз вытекал; поджигал волосы на голове мученика... Своей изощренностью в пытках он превзошел даже самых матерых палачей тюрьмы. Готлиб твердил, что все эти действия оправданы самим богом, так как господствующая арийская раса не должна проявлять малодушия к низшим, неполноценным расам. Их удел один— они должны быть убраны с дороги! А каким методом — не столь важно. Важно другое: убрать их необходимо поскорее.
Белов установил с помощью подпольщиков, что Готлиб выходит из замка в семь часов вечера.
Тревожный зимний день растаял в сумерках. Возле замка стоял черный «оппель-капитан», машина Готлиба. Гауптман Зиберт передал шоферу, что Готлиб задерживается и просил приехать за ним через два часа. Шофер, получив два часа отдыха, уехал. И только «оппель-капитан» скрылся в темноте, к воротам замка подкатил зеленый «оппель». За рулем сидел бравый солдат в немецкой форме.
Ровно в семь у выхода из замка показался Готлиб. Он посмотрел по сторонам. Где же его машина? Бравый шофер проворно открыл дверцу «оппеля» и вытянул в приветствии руку.
— Господин капитан, меня послали за вами. Ваша машина неисправна! — отчеканил он по-немецки.
Готлиб остановился.
— Кто вас послал?
— Начальник отдела Краузе, господин капитан!
Готлиб заглянул во внутрь машины:
— Знаешь, куда везти?
— Знаю, господин капитан, в гестапо.
Только завелся мотор, у машины очутился офицер, тоже в чине капитана.
— Едешь в город? — спросил он у шофера и, получив утвердительный ответ, попросил подвезти его.
— Если господин капитан разрешит, — кивнул шофер головой на Готлиба, развалившегося на заднем сиденье.
— О, коллега... Хайль! — наигранно произнес Кузнецов. — Окажите честь! Капитан Пауль Зиберт! Спешу в гестапо, есть важные дела.
— Садитесь, капитан, нам по дороге, — сухо пригласил Готлиб.
Машина тронулась. Проскочив деревянный мост, Белов резко затормозил. В ту же секунду Кузнецов приставил пистолет к виску фашиста:
— Ни с места! Малейшее движение будет стоить вам жизни!
Белов ловко обезоружил фашиста, затрясшегосн, как в лихорадке. Ему воткнули в рот кляп, скрутили руки.
— Извините за неудобства, — иронически произнес Кузнецов. — Что поделаешь, такова наша служба.
Готлиб таращил глаза на Кузнецова и не мог сообразить, кто же сидит рядом: гестаповец или, не дай бог, красный дьявол.
Машина помчалась по окраине Луцка и выбралась на шоссе Луцк — Киверцы. Все это время Кузнецов молчал. Отъехав семь-восемь километров, «оппель» свернул на проселочную дорогу и углубился в лес.
Белов открыл дверцу, оглянулся. Вокруг тишина. Фашиста вывели. Он еле держался на ногах. Фуражка с эмблемой черепа криво сидела на взъерошенной голове, он весь дрожал, но все же попытался храбриться:
— Зачем этот маскарад? Я и вы — офицеры немецкой армии, присягали фюреру! Кто вы? Почему мы в лесу? Я отвечу на все вопросы, но объясните, кто вы?!
— Вы просто ненаблюдательны, — тихо проговорил Кузнецов.— К счастью, я вам не коллега. Я — советский партизан!
При этих словах Готлиб зашатался.
— Вы умертвили не одну сотню невинных людей, а как жалко выглядите сейчас! — суровым тоном произнес Кузнецов.
— Я только солдат... Я выполнял волю фюрера!
— У нас мало времени, отвечайте по существу. Где сейчас генерал Шоне?
— В Варшаве. Но это не точно...
— А точнее?
— Там...
— Когда должен возвратиться в Луцк?
— К сожалению, не успеет.
— Гестапо получило приказ об эвакуации из Луцка?
— Да.
— Кто-нибудь уже распорядился о судьбе заключенных?
— Да, мы их... они будут..,
— Расстреляны?
Молчание.
Раздались один за другим два выстрела. Изъяв документы у гестаповца, народные мстители прибыли на «маяк» и оттуда с другими партизанами направились в отряд.
ДОРОГА В БЕССМЕРТИЕ
...И встало над Луцком тяжелое, умытое слезами серое утро. Гестапо наконец напало на след народных мстителей. Палачи схватили Дунаеву, Ткаченко, Колпака... Наташа Косяченко успела скрыться на Гнедавской дамбе у своего знакомого.
Пашу Савельеву гестаповцы не застали дома. Они взяли ее мать — Евдокию Дмитриевну и тетку — Ефросинью Дмитриевну.
— Сама явится! — уводя заложниц, твердили фашисты.
Об аресте родных Паша узнала от Шуры Белоконенко, которую встретила на улице.