Победы, которые не умирают
Шрифт:
– Праксидам, ты когда собираешься на Эгину? – вопрос Прокла прервал мысли Гектора.
– Провожу Феодора и сразу домой. Хочешь присоединиться?
– Пожалуй. Афинские дела сейчас мало волнуют здешних обитателей. Судя по тому, что рассказал Мильтиад, вскоре предстоят большие перемены, а, оставаясь на Херсонесе, своих проблем мы не решим. Мне сообщили, что Клисфен собирает силы, вот к нему мы и направимся.
Мильтиад хмыкнул:
– Подумать только, а недавно ты бы и слышать о союзе с ним не захотел.
– Союз, как правило, штука вынужденная и временная. Сейчас у нас нет выбора. Смотри, тебе и самому скоро придётся договариваться с персами.
– Что делать – Херсонес важен для Афин,
– Скорее, твоя личная. И Гиппий не тронет – далековато.
– А ты сам разве не для того приехал, чтобы пожить здесь – подальше от этого тирана?
– Нет. Я надеялся на поддержку в том, чтобы от него избавиться. Но ты предпочитаешь жить сам и дать жить ему. Твоё право.
– Ты получишь поддержку. Я ведь сказал, доходы с моих поместий в Аттике в твоём распоряжении. Я отправлю своим управляющим приказ доставить тебе нужные суммы. Но это не должно дойти до Гиппия. Мне не резон сейчас ссориться с ним.
– Он – убийца! Тебе ли не знать, ведь твой отец…
– Я не забыл, но каждый мстит по-своему. Хотя, если честно, не уверен, что именно Гиппий причастен…
– Мы это уже обсуждали, – прервал Мильтиада Прокл. – Идём, Гектор, уже поздно. Мы возвращаемся домой.
Леандр вертел головой по сторонам, пытаясь отыскать дорогу в обезумевшей толпе. Одни, похватав, что могли, мчались по склону плато вниз, к гавани, в надежде покинуть город. Другие, вооружившись, собирались в верхнем городе, возле агоры. Здесь, в непосредственной близости от священных участков с алтарями Аполлона, Зевса, Гермеса, Афродиты и других богов, люди чувствовали себя спокойнее, но даже решимость на лицах не всегда скрывала испуг. Магистраты и жрецы, как могли, успокаивали собравшихся, но сами явно не представляли, что делать. Лишь каменные да деревянные статуи богов спокойно взирали на происходящее своими мраморными или костяными глазами.
Ольвия была в панике. Только что с юга, из Истрии, пришло известие о надвигающихся ордах персидского войска. Перебравшись через Боспор, армия Дария ползла, заглатывая обширные территории Фракии вплоть до Истра, откуда начиналась Скифия. Истр был полноводен, образуя при впадении с запада в Понт обширную дельту с многочисленными рукавами. Вызванные Дарием тираны нескольких городов спешно поплыли на север и навели мост через реку как раз в том месте, где разветвлялся Истр, и теперь персидское войско целенаправленно двигалось дальше на северо-восток вдоль берегов Понта, в сторону Никония. От него до Ольвии оставалось немного.
В Ольвии Леандр бывал часто, поскольку именно отсюда шли пути, позволявшие эллинам торговать с другими эллинами, с фракийскими и скифскими племенами, а также и с более отдалёнными народами, о которых Леандр знал лишь по описаниям и слухам – сам он так далеко не забирался.
Феодор, добравшись от Херсонеса до Ольвии почти полмесяца назад, оставил сына тут, а сам поплыл в Каркинитиду – подготовить корабль с товаром для возвращения на Эгину. Леандру полагалось самостоятельно заняться закупкой зерна в Ольвии, одной из самых древних эллинских колоний Северного Понта, бойко торговавшей со всеми подряд. Город процветал благодаря количеству купцов из Ионии и налаженным отношениям со скифами, которые при всей воинственности нечасто вмешивались в местные дела. Впрочем, объяснялось это не столько мощью самого города, сколько его способностью заинтересовать даже кочевников тем или иным товаром или услугой. Мастерские Ольвии изготовляли вещи, которые шли на обмен скифам: железное оружие, ножи, украшения, посуду, бронзовые зеркала. Отряды скифов нередко останавливались в городе и его округе, восстанавливая силы после
Сейчас это равновесие грозило рухнуть под ударом новой силы, которой не было дела до установленного за долгие десятилетия порядка. Скифы, кочевавшие по степи, с лёгкостью уходили от войска Дария, не обременённые скарбом и накопленными товарами, сжигая за собой землю и бросая скот – известия об этом также прилетели с юга. Горожане не знали, что им делать: бежать, захватив всё возможное, или сражаться, рискуя всё потерять. То, что Дарий идёт на скифов, значения не имело: это не помешает царю захватить по дороге пару эллинских полисов, как это уже произошло с Истрией и вот-вот случиться с Никонием. Ольвия могла стать следующей. Ведь чтобы по пути на север и восток пересечь реки Тирас, Гипанис и Борисфен, Дарию понадобятся такие же мосты, как и через Истр, а на пути через Гипанис перед персидскими кораблями будет лежать Ольвия.
Друг отца Мнесибул, у которого остановился Леандр, жил в квартале горшечников. Сейчас он тоже готовился к возможным битвам, и ему было не до Леандра. Не то, чтобы юноше хотелось сбежать от опасности – он предложил свою помощь, – но Мнесибул заявил, что Леандру лучше отправиться домой, чтобы сообщить обо всём жителям Каркинитиды.
Леандр с трудом протискивался сквозь охваченную страхом толпу. Он мчался к пристани, где был причален небольшой корабль, на котором юноша намеревался переправиться домой. Там уже было сложено зерно, которое он сумел приобрести у местных торговцев. Цена за путешествие до Каркинитиды была непомерной, но выбирать не приходилось. Леандр нащупал на поясе мешочек с деньгами, которые не успел обменять на местные деньги у трапезита – рыночного менялы. Там позвякивали несколько серебряных эгинских статеров с изображением черепахи и серебряная афинская тетрадрахма с головой Афины на одной стороне и изображением совы на другой. Было в мешочке и несколько медных дельфинчиков – ольвийские деньги. Они стоили немного, но этого хватит, чтобы расплатиться с перевозчиком, который довезёт его до корабля.
Леандр огляделся. Здесь, в нижнем городе, находился ольвийский рыбный рынок, и обычно было много лодок, которые доставляли свежую рыбу и морепродукты на продажу, но сегодня никто не торговал. Леандр побежал к пристани. В порту было несколько кораблей – редкость для Ольвии. Почти все они готовились к отплытию. Судно, на котором Леандр собирался плыть домой, стояло далеко от берега. Леандр взглядом поискал какую-нибудь лодчонку, но свободных лодок на берегу не оказалось. Он бросился в воду и поплыл к своему судну, которое покачивалось на волнах, готовое сорваться в путь. Небольшой корабль, прибывший из Пантикапея, изначально должен был плыть в Истрию, но из-за тревожных известий собирался вернуться обратно. Леандру сообщили, что утром судно отправляется в Таврию, так что он грёб изо всех сил.
Мимо проплывала триера – длинный военный корабль с тремя рядами вёсел, расположенными один над другим. Нос триеры украшала деревянная фигура Медузы Горгоны. Послышался детский вопль, и в воду с триеры упала девочка. Она пыталась удержаться на воде, но, судя по всему, плавать не умела и вот-вот могла пойти ко дну. Самое удивительное, что она не звала на помощь, а молча бултыхалась в солёной воде, судорожно размахивая руками.
Леандр осторожно подплыл к ней, стараясь не дать ей ухватиться за себя мёртвой хваткой: тогда наверняка утонули бы оба. Однако девочка, словно поняв, что ей помогут, прекратила метаться. Леандр осторожно ухватил её и медленно поплыл к своему кораблю.