Побег из Рая
Шрифт:
Быстроводная Эйло, как и другие горные речки в своих истоках, имела в ширину не более десяти метров. Она была не глубокой и пересекаемой вброд практически в любом месте. Но у таких горных рек есть одна особенность. Имея малую ширину, они текут по каменному руслу, которое может достигать от берега берега до берега несколько сот метров. И произвольно менять траекторию своего течения. Так, в один день Эйло может бежать недалеко от левой террасы, а в другой день ищи ее метров на сто правее.
Уже вечерело, когда Штормин закончил разносить дров по палаткам. Голодные рабочие во главе с Дементичем собрались погонять пустой чай на кухне, где под брезентовым пологом уже был сооружен деревянный стол, лавки и оборудовано место для костра. Травили охотничьи байки. Штормин подсел к начальнику отряда и стал внимательно слушать незатейливую историю.
– Я в прошлом сезоне, – хвалился Мамай, – на берегу реки встретил медведицу. Раздвинул кусты, а она стоит метрах в пяти от меня и рыбу жрет. Я ружьишко скинул с плеча и как бабахну с двух стволов прямо ей в харю.
– Брешешь, – усомнился Валентин, – не успел бы ты и курки взвести, как она бы тебя порвала. С пяти то метров.
– Клянусь Аллахом, так все и было. А курки я заранее взвел.
– Брешешь, – повторил Валентин, недоверчиво покачивая своей рыжей головой, – какой дурак носит ружье по тайге с взведенными курками? Оно ведь так и пальнуть ненароком может.
Штормин посмотрел на Петрашевича. Тот молчал и таинственно улыбался.
– А ружье какого калибра было? – не унимался Валентин.
– Двенадцатого, двустволка.
– А дробь какого номера? На утку?
– Картечь.
– Я же говорю, дуплетом пальнул! Башку ей в решето издырявил.
Валентин нахмурился и замолчал. Да и Мамай не стал дальше гнать пургу, понимая, что никто ему не верит.
– Был у меня по молодости такой случай, – оживил разговор Дементич, – мне лет двадцать едва стукнуло. Работали мы на севере Якутии. Тогда еще вертолетов у геологов не было. И все оборудование приходилось завозить в полевой лагерь на оленьих упряжках. По последнему снегу. А чтоб с оленями управляться, нам в придачу выделяли каюра из местных якутов. В тот год навязали совсем мальчишку. Лет шестнадцать ему было. Маленький, худенький, кривоногий. В чем только у него жизнь держалась? Колей его, по – моему, звали. Он все отставал от нас в пути. Шел сзади с длинной палкой, какие – то песни потихоньку на родном языке распевал. Мы иногда про него и забывали. А в отряде геологи и рабочие все были здоровенные, как на подбор. Идем, вот также байки охотничьи друг другу рассказываем, кто, где и как лихо косолапого завалил. И с пяти метров, и с трех, и совсем в упор. Выходим на поляну, а там медведь. Огромный шатун. И как рыкнет он на всю тайгу, морозяка по коже. Все тут же ружья и карабины на землю покидали и на лиственницы мгновенно вскарабкались. Медведь носится от дерева к дереву, рычит, кору у стволов дерет. Никак не решит, на какое дерево ему сначала залезть, с кого первого шкуру спустить. И тут на поляне появился Коля. Медведь на него кинулся. А наш малолетний каюр достал откуда – то ножичек, размером чуть больше перочинного и тюк им косолапого в грудь. Несильно так, но верно. И медведь тут же рухнул оземь замертво.
– Это они умеют, – согласился Валентин, – хотя ножи у них размером с палец и гнутся запросто. Заточены интересно. С одной стороны. Чтобы легче было сало с оленьих шкур счищать.
– Заточка так и называется – якутская, – добавил задумчиво Дементич.
Все вновь замолчали. Но расходиться не хотелось. Люди еще не надоели друг другу, как это обычно бывает в конце полевого сезона. Да и по люлям было еще рано укладываться. В тайге на чистом воздухе быстро высыпаешься.
– Жрать хочется, – тихо произнес Мамай, опустив глаза.
– Чего хочется? – вспылил Валентин. – Иди на речку, налови хариусов, лентяй проклятый! И сам пожрешь и нас покормишь.
– Нет тут хариуса, – тихо произнес Петрашевич. – Километров двадцать ниже по течению водопад. И рыба, поэтому сюда подняться не может. Тут только мальма водится. Форель размером с пескаря.
И вдруг востроглазый Володя Журов встрепенулся и громко закричал, указывая рукой на противоположную террасу Эйло:
– Медведь!
Косолапый хозяин тайги не спеша брел в малиновых зарослях, поедая ягоды. В лучах заходящего солнца сединой отливалась его могучая холка. Это был огромный и старый бурый медведь размером с хорошего теленка. Такие крупные мощные особи водятся только на севере Хабаровского края и на Камчатке.
– Володя, у тебя есть бинокль? – обратился Петрашевич к Штормину.
– Есть. В палатке.
– Неси.
В бинокль зверь выглядел еще более грозно. Лохматый, с огромной башкой и мелкими злыми глазами.
– Ну что Мамай, – воинственно произнес Валентин, – бери ружье, бляха – муха, иди и покажи нам всем свою смелость и охотничью сноровку. Не надо стрелять с пяти метром. Ты его с пятидесяти завали. И не картечью, а пулей. У меня есть патроны, которые пулями заряжены. Принести ружье?
Мамай губастый побелел от страха и молчал.
– Ну что, потомок Чингисхана, – продолжал подначивать его Валентин, – ты, может быть, от большой храбрости уже в штаны наложил? Хорошо бы сегодня на ужин пожрать жареной медвежатины!
– Неси, – едва слышно произнес Мамай.
Валентин усмехнулся и ушел. А следом за ним ушли Дементич и Володя Журов. Вернулись они все трое почти одновременно. Валентин принес двустволку и с какой – то садистской улыбкой протянул ее Мамаю. Дементич принес свой импортный пятизарядный штуцер двадцатого калибра. Он очень гордился этим своим оружием. Но на медведя ходить с таким все равно, что с голыми руками. Отличное ружье, но на бурундуков и белок. А Володя Журов принес карабин. При виде оружия все воспылали охотничьим азартом. Тем более что медведь продолжал нагло пастись в малиннике.
Осмелел и Мамай. Он схватил ружье, вскинул его наперевес и, изображая страшную хромоту, выдвинулся к реке. Но не прямо на медведя, а свернув метров на пятьдесят вниз по течению. Завелся и Дементич. Но он побежал метров на сто выше по реке. Оба потом объясняли, что хотели взять медведя в окружение.
А Володя Журов с карабином и Володя Штормин следом за ним рванули прямо к реке, быстро ее преодолели вброд и оказались у тех самых кустов малины и голубики, ягодами которых так безмятежно лакомился топтыгин.
Медведь – животное, достаточно, слепое. Он больше полагается на нюх и интуицию. И очень хитер. Пока Журов и Штормин пробирались к нему сквозь заросли, медведь успел спрятаться за огромным корневищем могучего кедра, вывороченного не менее могучим ураганом. Теперь хозяин тайги был в более выгодном положении и мог сам напасть неожиданно и стремительно. Журов и Штормин, однако, обошли корневище справа и увидели медведя метрах в десяти от себя. Он смотрел на них без страха, с явным нахальством. Журов вскинул на плечо карабин и нажал на курок. Но выстрела не последовало.
– Сними винтовку с предохранителя! – с ужасом закричал Штормин.
Но Журов, будто его и не слышал. Он, явно пребывая не в себе от страшного волнения, продолжал бессмысленно давить на спусковой крючок. И тут Штормин отчетливо уловил появившуюся на морде старого матерого медведя откровенную ухмылку превосходства. Он медленно развернулся и ленивой походкой царя тайги ушел в дальний малинник, продолжать пиршество.
Штормин перевел взгляд на Журова, лицо которого было бледным и растерянным. И вдруг понял, почему медведь так ухмыльнулся. Он тут никого не боялся, он был хозяином этих мест. А тот, кто никого не боится, того боятся все. Таков закон жизни…