Побег с «Оборотнем»
Шрифт:
— А разве я недостаточно ясно выразился? — тихо проговорил Турецкий. — Простите, Алена Игоревна, вопрос, наверное, получился не совсем тактичным.
— Не понимаю, о чем вы, — она пожала плечами. — Не имею оснований жаловаться на зрение, слух и память. На меня никто не давил, милиционеры проявили тактичность, отзывчивость, так им не свойственные, — женщина усмехнулась бледной усмешкой. — Они просили меня вспомнить обо всем по порядку, просили не волноваться, не бояться, уверяли, что предоставят мне федеральную защиту, а если в дальнейшем понадобится, сделают Новые документы, поменяют биографию, место жительства, причем я не потеряю своих денег… вернее, денег Саши… Неприятно об этом упоминать,
Какой Голливуд, мама дорогая… Краем глаза он заметил, как поднялся человек, сидящий в глубине зала, приблизился, склонился и сделался очень похожим на начальника отдела собственной безопасности Махонина.
— С вами все в порядке, Алена Игоревна?
— Да, конечно, Дмитрий Сергеевич, — она с усилием подняла глаза, моргнула. — А что со мной может быть не в порядке? Просто я немного устала.
— Вы все выяснили, что хотели, Александр Борисович? — Махонин повернул голову. — Мне кажется, вам дали достаточно времени. Есть ли смысл нагружать без пользы Алену Игоревну?
— Вы правы, Дмитрий Сергеевич, смысла нет. — Склонившийся над ним человек вносил еще больший дискомфорт. — Алена Игоревна все рассказала, вопросы кончились. Спасибо вам большое, Алена Игоревна. Мне очень жаль, что с вами такое случилось.
Ему казалось, что она хочет ему еще что-то сказать, добавить «от себя», но не было ни смелости, ни возможности. Женщина поднялась, взяла сумочку.
— Ко мне у вас тоже нет вопросов? — осведомился Махонин.
— Пока нет.
— Тогда всего доброго. — Махонин манерно поклонился, Взял даму под локоток. Уходя, она бросила на Турецкого прощальный взгляд. Что-то жалобное мелькнуло в больших глазах…
Глава восьмая
Нагибин в этот вечер был какой-то подавленный, пиво не пил, стоял у окна, смотрел, как на город укладываются сумерки, и даже не вздрогнул, когда Турецкий хлопнул дверью.
— Депрессия, советник? — Турецкий рухнул в кресло, с наслаждением вытянул ноги.
— Да так, — оторвался от окна Нагибин. — Как говорит мой чилдрен, затупил малость.
— Не перетрудился, нет?
Нагибин отмахнулся, сел напротив. С ним действительно что-то было не в порядке — бледная физиономия исковеркана задумчивостью, движения приторможенные.
— Вам не приходило в голову, Александр Борисович, что в этом городке что-то нечисто? Ну… не совсем так, как нам пытаются подать. И я не уверен, что это безопасно для нашего светлого будущего.
— А ты не окончательно безнадежен, Олег Петрович, — похвалил Турецкий. — Подобная мысль терзает меня с раннего утра. Какие основания так думать? Беседа с задержанными повлияла?
— Да вроде все гладко…
— Прекрасно понимаю, — засмеялся Турецкий. — У собаки то же самое — понимает многое, а выразить не может. У отсталых слоев населения это называется даром предвидения. Повествуй о своей части похождений, Олег Петрович.
— Да гладко, говорю же… — Нагибин мучительно сморщился. — Задержанных двое, находятся в СИЗО под усиленной охраной. Приводили по одному — в комнату для допросов. Кроме меня, там присутствовали двое парней из собственной безопасности. Молодые такие, поджарые. Статисты — они вообще ни слова не сказали. Кажется, догадываюсь, зачем их там посадили… У задержанных действительно рыльце в пушку. Не похожи они на парней, которые пострадали безвинно. Каретников — откровенный бандит из спортсменов. Кандидат в мастера спорта по боксу, хмурый, неразговорчивый тип. Второй — Пешкин, сотрудник милиции — отдел криминальных расследований, что-то вроде УБОПа. Признает свою вину, но готов сотрудничать со следствием, чтобы заработать меньший срок. Согласен на все, лишь бы оградить себя от неприятностей…
— Какого рода неприятностей?
— Ну, что вы, как маленький, Александр Борисович? Проснуться утром, висящим на балке с петлей на шее — это достаточно серьезная неприятность. Или быть подстреленным во время перевозки при попытке к бегству, хотя не сказать, что пытался бежать, — тоже штука не слишком приятная. В СИЗО его от подобных неприятностей ограждают, относятся по-человечески, даже где-то с пониманием, но что будет дальше? Бухтят ребята складно. — Хотя Каретников сквозь зубы, всячески демонстрирует неприязнь к закону, а Пешкин — покаянно и с охотой. Первому без разницы, на кого работать, лишь бы платили и работа была «творческая». Второй уверяет, что Поличный шантажом заставил его примкнуть к своей группировке, угрожая здоровьем родных и потерей работы. Поначалу он выполнял мелкие поручения — скажем, сопроводить товар из пункта «А» в пункт «Б», не вникая в характер груза, а всего лишь при необходимости подстраховать «корочками». Или обеспечить, например, безопасный проезд тех или иных лиц. Или посодействовать спусканию на тормозах уголовного дела. Беседы, уговоры, контакты с сомнительной публикой. Поручения Поличный раздавал лично — или у себя в кабинете, или на нейтральной территории. Деньги выдавал в конце месяца — в конверте. Несколько раз приходилось выезжать из Дубовска — в окрестных населенных пунктах «учить» несговорчивых коммерсантов. Но от всяческих убийств Пешкин открещивается — не было, мол, такого. А что с Дерябиным такое произойдет, он не знал, Поличный позвонил домой, сказал, что есть дело, нужно проучить одного зажравшегося типа, но про «мокруху» речь не шла. Он сам не понимает, как это произошло. Приволокли Дерябина в подвал, он брызгал слюной, оскорблял всех, кричал, что выходит из дела, и Поличный ему не указ. В общем, взбесил, стали его обрабатывать — а он, глянь, уже труп…
— Судя по тону, сенсации в твоем рассказе не предвидится, — подметил Турецкий. — Что же тебя насторожило?
— Не знаю, — задумался Нагибин, — просто охватило необъяснимое состояние… Знаете, когда вы чувствуете тревогу, почти панику, и не можете понять, откуда она исходит… А еще эти двое ребят из собственной безопасности. Они молчали, они просто слушали, о чем я говорю с арестованными, ни разу не вмешались, висели эдаким дамокловым мечом. Вы считаете, в преступной деятельности в этом городке замешан не только Поличный?
— Я вообще не знаю, замешан ли Поличный, — пробормотал Турецкий. — Происходит что-то странное, согласен. Неприятные личности вроде Махонина, следователя Худобина рулят ситуацией. Начальник УВД Короленко, возможно, не при делах. Думаю, ему усиленно пускают Пыль в глаза, прокручивают под его носом темные делишки.
— Вы поговорили с вдовой Дерябина?
— Да.
— Расскажете?
— А здесь, на первый взгляд, тоже все пристойно…
Он начал повествовать… и внезапно оборвал рассказ. Замолчал, нахмурился. Занимательная, хотя и вполне логичная мысль пришла в голову детектива. Он начал хлопать себя по карманам, вытащил сигаретную пачку, бросил в рот сигарету, поджег, рассеянно уставился в пространство. Нагибин, не дождавшись продолжения монолога, поинтересовался:
— Все в порядке, Александр Борисович?
Тот кивнул, посмотрел по сторонам, оторвал спину от диванной подушки, заглянул за нее. Потом за все остальные. Ощупал подлокотники, вскочил, исследовал заднюю часть дивана. Перескочил на соседний, проделал те же манипуляции, согнав Нагибина. Тот попятился, сделав большие испуганные глаза. Не найдя ничего особенного, Турецкий шагнул к подоконнику, ощупал невидимые части. Затянулся, уставился с прищуром на люстру.
— Что курим, Александр Борисович? — сглотнул Нагибин.