Побег

Гофман Ота

— Тарантулы?

— Наверно. — И только через секунду удивился: — Откуда ты знаешь?

— Мы читаем такие книжки. С папой.

— Какие?

— Про космонавтов и про природу. — Мальчик поколебался, можно ли доверить ему тайну. — Я, наверно, буду космонавтом.

— Или трубочистом, — заметил Фангия.

— Почему трубочистом?

— А может, будет как раз не хватать трубочистов. Дурак, разве тебя кто спросит? — Голос его зазвенел. Но, увидев глаза мальчика, сказал: — Хотя тебя, возможно, и спросят. — И, зевнув, добавил: — Если будешь получать одни

пятерки.

— У меня две четверки, — сказал мальчик.

— Что?

— Я говорю, что дела мои не больно хороши, — ответил Саша.

— Это верно.

Болтовня перестала занимать Фангию. Он лежал и смотрел сквозь щель на противоположный склон. В тишине было слышно, как мальчик грызет печенье и потягивает носом. Это раздражало. Он перевернулся на живот.

— Наверно, тебе надо больше заниматься.

— Не в этом дело.

— В чем же?

— Стоит хоть раз получить крест — и уже от него не избавишься.

— Какой крест?

— Перечеркнутую четверку. Или единицу.

— Ну, это не так… — нерешительно запротестовал парень. — По крайней мере не всегда… — Уж он-то знал, что бывают вещи, которые прилепляются к тебе, как смола. И ни за что от них не избавиться. Тянутся за тобой, хоть тебе и твердят, что все уже забыто. — Думаю, не всегда, — повторил он. — Когда-нибудь все наверняка станет по-другому…

Но когда — он и сам не знал.

И потому добавил:

— Здорово я надеюсь на армию. Попасть бы в автоколонну. Или в танкисты. Или в авиацию.

На склоне визжала пила. Через щель было видно гигантское дерево. Оно затрепетало и рухнуло.

— Который час?

— Около двух. — Фангия повернулся к мальчику. — Закрой глаза. Постарайся уснуть. Нам еще далеко добираться. Увидишь, как будут болеть ноги. — Он потянулся за новым печеньем и раскрошил его в вино. — У меня припрятаны деньжата. Купим себе, чего захотим…

— Хлеба?

— И хлеба, и венгерской колбасы, и огурцов. Пива и лимонаду. Всего.

Фангия лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок, где прилепилась паутина, потом — на рисунок, висевший на стене. По белому фону — переплетение черных линий. Вдоль рамы полз жук. Дополз до края и остановился. Фангия наблюдал за ним. Потянулся за соломинкой и сбил жука. Тот упал, но тут же снова упрямо пополз вверх. Снаружи визжала пила.

Фангия

Он тоже боялся остаться один, но знал, что в конце концов ему этого не избежать, знал с самого начала так же твердо, как то, что затея с этим побегом вообще бессмысленна. Бежать неизвестно от чего. И неизвестно куда. Хоть он и уговаривал себя, что кто-то ждет его, уж он-то знал: никто его не ждет. А если и ждет, то совсем не так, как он хотел бы. Со страхом. Теперь, когда им уже известно, что он сбежал. Телефонный звонок был первой ошибкой. Нужна внезапность. Стремительный удар, как в боксе. Взять деньги и уйти. Пятнадцать сотенных, из-за которых ему пришлось два года самому стелить себе постель в исправительной колонии. Шестьсот раз складывать одеяло вчетверо.

Он убеждал себя:

Но никто из

них не имеет права сказать, что я втянул его в эту историю. Даже Мирка.

И вдруг пришло в голову:

Я ведь даже не помню, как она выглядит. А сбежал ради нее. Ни для кого я не сбежал. Просто я дышу. Мне хорошо. Я подарил себе этот побег. Как транзистор на рождество. Лежу себе в постели, и никто на меня не орет. Мне хорошо. Этот дом и вино, и мальчонка с «крестами», и теннисные мячи в жестянке. Все хорошо.

Жить бы так все время. Ходить на работу в лес и ловить с мальчонкой кроликов. Захотел рассказать ему об этом. Протянул руку — но постель рядом была пуста.

— Саша?!

Корабль

Постель около него была пуста.

Фангия встал.

Мальчик оказался в соседней комнате. Он взобрался на стул возле старой карты и, стоя на коленках, измерял расстояние от Европы до Африки. Хватило пяти растопыренных пальцев.

Саша оглянулся.

— Это совсем недалеко, — сказал он, застигнутый врасплох. — Вот она, Африка. Я правильно прочел — Африка?

Пальцы большого легли на то же место. Ответ прозвучал расхолаживающе:

— Ведь это море.

Море было синее, как небо. И ни одного моста. Волны вздувались. Фангия увидел большие огорченные глаза.

— Я думал, — сказал мальчик, — совсем ненадолго съездить в Африку, только поглядеть. А потом бы мы вернулись. Послали бы оттуда в школу открытку, про сарай, и что мы привезем им живого шимпанзе. Или попугая. Или вообще что поймаем…

В ответ — тишина.

Парень в куртке молчал. Он понимал: объяснять что-нибудь тут не имеет смысла. Тем более сейчас. И потому сказал:

— Погляди — граммофон.

Точно все это время они говорили о граммофоне.

Фангия приподнял звукосниматель. Попробовал пустить пластинку. Без звука, вхолостую. Но диск не вращался.

— Там пружинка лопнутая, — сказал мальчик.

Видно, он уже пытался заводить. Видно, торчал здесь уже довольно долго. Ручка граммофона не действовала. Фангия прислушался к стуку пружины:

— Она сорвалась. — Снял трубу и диск. Подал его мальчику. — Подержи. — Вынул из кармана отвертку и начал разбирать граммофон. Снял всю верхушку. Винтики совал себе в рот. Не разжимая губ, с трудом выговорил: — Может, еще построим корабль. Держи!

Он старался убедить малыша.

— Конечно, лучше бы моторную яхту, но в крайнем случае сойдет и парусник. На паруснике тоже переплывают моря. Совершенно спокойно. Вдвоем мы соорудим хоть целый пароход. Я все умею. Если захочу.

Выплюнул винты в ладонь.

Подхватил выскользнувшую пружину.

— Только чаще всего не хочу. Раз приходится делать одно и то же… Без конца. Что я, обезьяна дрессированная? — Продолжая говорить, он скручивал пружину. Движения точные, четкие. — А насчет открытки — неплохо придумано. Чтобы знали, где мы. По пути будем ловить рыбу. На еду. Один человек пил в океане сок из рыб. Когда у него кончилась вода. Воды надо бы взять побольше.