Побежденные (Дочь Лорда)
Шрифт:
— Они всё знали! — рычит старик. — Проклятые Регенты всё знали — с самого начала! Или почти с самого… И молчали! А теперь!..
С коротким размахом бьет в стену старческий кулак. Еще и еще.
Кровь на костяшках скрюченных пальцев…
— Анри — жив… — Ирии никто не давал позволения говорить. Но ей сейчас слишком хорошо! И свободно. — Анри?!
— Чему ты улыбаешься?! — взревел герцог вдвое громче. — Чему радуешься, дура?! Ты и Катрин — две дуры! Одна — глупая втюрившаяся кошка. Вторая — сумасшедшая мамаша,
— Анри — не предатель! — возмущенно вскинулась девушка.
Кстати, кого он якобы предал? Если короля и Регентский Совет — то их еще сто пятьдесят раз предать следовало!
— Как он мог?! — На глазах старика… неужели настоящие слёзы? — Честь рода, древнейшего в Эвитане… Темный с Эвитаном — древнейшего под луной! Честь рода — в болото, в канаву, в грязь!..
Ирия честно ждала, когда он перестанет, наконец, лить слёз. И орать, как пьяный сапожник на подмастерье.
Если всего лишь «честь рода» — то и вовсе волноваться не о чем. А что еще могло быть? Вряд ли Анри повторил бы что-нибудь из арсенала собственного папаши, насилующего вперемешку крестьянок и бедных родственниц…
— Мой сын… мой сын!.. — голос возмущенного отца прерывается от сдерживаемых рыданий. Глухо клокочущих в горле. Эй, ты мне тут только не задохнись! — Мой единственный выживший законный сын!..
А чем тебе бастарды не нравятся? Вон три штуки только тобой лично признанных живут с семействами неподалеку. Смерти твоей дожидаются.
— Квиринский гладиатор!
О, нет! Бедная стена! Так же никакой камень не выдержит. Пусть он хоть сто раз — древний.
Да еще и руку сломать можно!
Лекарь, когда-то лечивший деда, говорил тогда отцу, что старикам нельзя ломать кости. Срастаются плохо. А ведь дедушка был моложе, чем этот высохший от черной злобы ханжа.
Скрутить бы оскорбленного главу семьи — для его же пользы. Да сил даже на него теперешнего не хватит. Папу бы сюда!
Ага, еще деда вспомни…
— Ирэн, он опозорил меня, всю нашу семью, весь наш род, Ирэн!..
Так, стену сломать не удалось. Взялся за плечи Ирии — намертво впился узловатыми пальцами. Сплошная чернота безумных глаз — близко-близко… Как бездна ледяных осенних волн. Когда летишь в них с монастырского окна…
— Они посмели мне сообщить, что он опозорил лишь себя! Мой сын приказал остальным, приказал! Они выполняли приказ командира, а он сам… он теперь!.. Никогда не смыть! Это — хуже, чем если б моя дочь пошла в шлюхи!
Услугами которых ты наверняка вдосталь напользовался в прежние годы.
Всё правильно. Изгнанный из родной страны и ставший гладиатором герцогский сын — опозорен навеки. Изнасилованная дочь лорда — опозорена навеки. Ложно обвиненная в убийстве другая дочь — тоже опозорена. Зато убийцы, насильники и грабители живут и процветают. И вопят, что их позорят
— Все против меня, все!
Конечно. Особенно — жизнь. И твоя старость. А с ней ты уже ничего поделать не в силах.
— Анри погубил себя, своих братьев!..
Точно? Одного из них убили в Лютене вместе с Арно Ильдани. Еще до восстания.
— Сезар Тенмар погиб, защищая своего командира. При чём здесь Анри?
Отец рассказывал об этом чуть не со слезами на глазах. В юности Эдвард Таррент служил под началом Арно Ильдани. Тогда еще полковника, затем — генерала.
Папа уехал, восстание было проиграно. Они все чуть не погибли… А дома лорда Таррента встретила глухая стена непонимания. Сын в открытую говорил, что отец едва не погубил всех. А эгоистичная дочь влюбилась в «спасителя» на белом коне. Напрочь позабыв, что именно ему они обязаны поражением!
— А Мишель Тенмар был ровесником Анри. Он ведь сам хотел отомстить за брата…
— Он погубил меня! — взвыл старик. Явно не расслышав ни единого ее слова.
Да ты еще всех нас переживешь!
— Эти шакалы жаждут моей крови! — нелепо тычет в стену скрюченный палец.
Безумно вытаращенные глаза, покрасневшие белки. Нечеловеческая злоба искажает черты некогда чеканно-прекрасного лица.
— Они ждут, Ирэн! Хотят мои земли, мой титул! Но не получат ничего! — Безумный каркающий смех. Дряхлый одинокий ворон на пепелище… — Эрик жаден — при всей его глупости. Он не даст. Они забыли о предательнице Алисе!..
Еще одна предательница? Ее же забрали заложницей смирного поведения старого герцога? Якобы заложницей. Вряд ли хоть один из Регентов (кроме кардинала, но тот здесь наверняка ни при чём!) верил, что вот этого дядю остановит смерть племянницы. Но на Алисе Марэ женился Эрик Ормхеймский…
— Я не думаю, что у графини Алисы спрашивали согласия, — осторожно возразила Ирия.
— Любая знатная женщина, знающая, что такое честь, перережет себе горло, но не позволит опозорить семью! — взвыл старик на таком пределе легких, что девушка всерьез решила: сейчас бедолага охрипнет.
И хорошо бы!
Так, брак с герцогом и сыном короля, пусть и незаконным, у нас теперь тоже — «позор».
— Если б я добрался до Алисы — сам свернул бы шею этой подлой предательнице!
Теперь понятнее многое. А Ирия-то в детстве гадала, почему похищенные и взятые против воли замуж юные девы редко пытались сбежать домой. Да потому что им бы там горло перерезали или шею свернули. Как «подлым предательницам».
А выбора у Алисы теперь точно нет. Либо — поддерживай мужа, каким бы тот ни был, либо — умирай от руки доброго родственника. Который ни за что не простит тебе того, в чём ты не виновата. Но сам с удовольствием проделал бы всё то же — с другой знатной наследницей.