Побежденный. Рассказы
Шрифт:
— А что, если он откажется платить, когда очутится там, в безопасности?
Эрхардт пожал плечами.
— Ни у кого из нас нет ни паспортов, ни других документов. Приходится полагаться на наших благодетелей. При деньгах наших друзей возможно все, но если мы окажемся непослушными… понимаете?
— Однако с течением времени… Эрхардт засмеялся снова.
— Я не считаю, что такое положение дел будет длиться вечно. Но пока нас не начнут обхаживать и Запад и Восток — то есть покуда лицемерие вынужденной ненависти войны не сменится лицемерием
— Почему вы говорите мне все это?
Лицо Эрхардта приняло жестокое выражение.
— Потому что хочу, чтобы моя деятельность была понятна. Я тружусь на благо немецких солдат и лишь постольку-поскольку зарабатываю на жизнь. Работаю тайно, но лишь от итальянских властей. Здесь все делается открыто.
Ганс поднялся и подошел к окну. Эрхардт посмотрел на него и негромко спросил:
— Пока что удовлетворены? Ганс обернулся.
— Спрашиваю просто из любопытства: какова будет ваша реакция, если я скажу, что не желаю участвовать в этом?
— Вы намерены сказать так?
— Не обязательно.
— Вот-вот. Если б сказали, я бы счел вас глупцом, во-первых, потому что не потрудились выслушать меня до конца, во-вторых, потому что один вы обречены на неудачу. Это, как сами понимаете, мой главный довод.
— Нет, не понимаю, — ответил Ганс. — И готов вас выдать.
— Что вам это даст? Ганс задумался.
— Продолжайте.
Эрхардт продолжал тоном несколько усталого благодетеля. Он привык и к сомнениям, и к возвышенным речам.
— Я уже объяснил, что представляет собой наша работа в Новом Свете, которой занимаюсь лично. Но в нашей деятельности есть еще один аспект. Ливан. Этой сферой занимается Фромм, с которым вы встретились внизу. Он авиатор. Видите ли, Ливан привлекателен главным образом для авиаторов. Соединенные Штаты будут поддерживать евреев. Неофициально, разумеется. В ближайшем будущем Средиземное море начнут бороздить американские прогулочные яхты, нагруженные вооружением, которое будут поставлять богатые евреи. Русские тоже захотят помочь евреям, но их будет смущать то, что они окажутся на одной стороне с американцами. Тем не менее евреи будут обеспечены хорошо. Это я с уверенностью предсказываю.
И я подумал: какой вклад можем внести мы, немцы? Не стану вдаваться в подробности, но я поговорил кое с кем в определенных кругах, и теперь тех, кто служил в «люфтваффе», мы отправляем в Ливан и прочие арабские страны. В этих сделках я получаю плату наличными за каждого квалифицированного специалиста, столько-то тысяч лир за летчика, чуть поменьше за штурмана, чуть побольше за радиоинженера, значительно меньше за наемных специалистов и так далее. Жалованье, которое они там получают, принадлежит им целиком. Вот и все. Теперь перейдем от общего к частному. Какая у вас цель? Вы не хотите покидать Италию?
— Не хочу, — решительно ответил Ганс.
— Вы совершенно уверены? Я никого не расспрашиваю о прошлом, это не мое дело, но если оставаться здесь неблагоразумно,
— Почему предпочтительнее? Эрхардт негромко рассмеялся.
— Полагаюсь на долгосрочные вклады.
— Понятно. Но я хочу остаться здесь.
— Пребывание в Италии будет носить временный характер, надеюсь, вы меня понимаете, — сказал Эрхардт.
— Не понимаю.
— Италия не особенно привлекательна для меня, поскольку здешние перспективы несравнимы с перспективами в менее освоенных странах. Моя деятельность здесь не может длиться вечно.
— То есть немцев в конце концов тут не останется.
— Имеется в виду совершенно другое, — ответил Эрхардт. — Я предвидел, что союзники в порыве мстительности и неуместных миролюбивых устремлений уничтожат всю нашу взятую в качестве трофеев технику, символизируя тем самым свою победу. Именно так они поступили после прошлой войны с нашим флотом. И я собрал всю технику, какую смог. Крал со свалок. Ремонтировал.
— Это еще зачем? — удивился Ганс. — Не собираетесь же самолично начинать вновь итальянскую кампанию?
— Нет, — лукаво улыбнулся Эрхардт. — Но итальянцы начинают снимать фильмы о своих славных партизанах. Американцы уже едут сюда, чтобы увековечить их эфемерные успехи на пленке. За американцами последуют англичане. Понимаете?
— Нет.
— Вы меня удивляете. Чтобы одержать победу, пусть даже в кино, необходимо иметь противника. Верно?
— Верно.
— Так, но если уничтожить всю его технику, противника вряд ли можно считать достойным, и это умаляет блеск победы, даже в кино. Верно?
— Пожалуй.
— И если итальянцы начнут взрывать немецкие танки, сделанные из картона, они будут выглядеть не такими уж героями даже в кино. Верно?
— Да.
— Эти идиоты не предвидели подобного положения и теперь кланяются мне, берут напрокат всевозможную технику, чтобы взрывать ее. Мои механики ее ремонтируют. После этого ее можно взрывать в очередном фильме. И поскольку конкуренции почти нет, я могу запрашивать, сколько захочу.
— Фантастика, — произнес Ганс.
— Здравый смысл, — ответил Эрхардт. — Хотите поработать у меня в Италии?
Ганс пожал плечами.
— Да.
— Есть какие-нибудь конкретные пожелания?
— Я бы хотел поехать во Флоренцию.
— Во Флоренцию?
— Да, потому что…
— Причин я не хочу знать, — перебил его Эрхардт. — Покуда вы ведете со мной честную игру, никакие объяснения не нужны. Я жду только добросовестной работы и верности.
И тут как будто бы что-то вспомнил.
— Посмотрю, что можно будет найти для вас во Флоренции. Сегодня переночуете в отеле «Бриони-Экселлент», он третьеразрядный, но чистый. Вот вам авансом десять тысяч лир из вашего будущего жалованья. Приходите завтра в десять утра, мой фотограф Бергман снимет вас для удостоверения личности. Вопросы есть?