Побратимы Гора
Шрифт:
– Я так не думаю, - ответил Кэнка.
– Но давайте не будем волноваться об этих вещах. Эти дни должны быть временем веселья и пиров.
– Завтра я войду в вигвам танцев, - сообщил Кувигнака.
– Я видел, как много подарков переходит из рук в руки по всему стойбищу, -рассказал я.
– Это - время для счастья и обмена подарками, - пояснил Кувигнака. – Даже кайилиауки в этом году пришли раньше.
– Это верно, - согласился я, вновь задумавшись над причиной столь раннего прибытия стада кайилиаука. Всё это, казалось мне очень странным.
– Ты уже насладился использованием
– поинтересовался Кэнка.
– Да, от всей души, - улыбнулся я, вспомнив белокурую девушку из стада, подарившую мне весьма приятный день.
– Ты можешь оставить его себе и после праздников, после танцев и пиров, -разрешил молодой краснокожий.
– Спасибо, - поблагодарил я.
– Это - пустяк, - усмехался Кэнка.
Я вспомнил, как вернул белокурую рабыню её пастухам.
– Это, в самом деле - та же самая рабыня? – пораженно спросил меня один из мальчишек пасших стадо, когда я возвратил блондинку в стадо.
– Да вроде она самая, - усмехнулся я.
– Кажется, что Ты взял у нас женщину, которая была просто порабощена, а возвращаешь женщину, которая является настоящей рабыней.
Девушка стояла на коленях, около нас, покорно склонив голов, и улыбалась.
– И какова она была?
– поинтересовались пастухи.
– Похотливое извивающееся рабское мясо. Горячее, беспомощное, страстное и отзывчивое.
– Великолепно!
– воскликнул один из мальчишек, тот что был постарше, ударяя себя по бедру.
– Я думаю теперь, любой мужчина найдет её удовлетворительной, - усмехнулся я.
– Я попытаюсь, стать лучше, чем просто удовлетворительной, Господин, -пообещала девушка.
– Хорошо, - похвалил пастух.
– Назад в стадо, девка, - приказал другой паренёк, направляя на неё кайилу.
Она протиснулась назад в стадо, быстро найдя себе место среди её товарок, других прекрасных животных. Некоторые из этих животных смотрели на неё с завистью и удивлением. Сейчас она совершенно отличалась, от того какой она была ещё этим утром. Принятие женственности и своего подчинения мужчинам, полной капитуляции перед ними в её сердце, стало основным моментом в духовной жизни этой женщины. Подобный момент великой духовной значимости происходит, конечно, и в жизни мужчины, когда он принимает свою мужественность. Впредь он отрекается ото лжи и иллюзий. Впредь он будет мужчиной.
– Уже - закат, - заметил один из парней. – Нам пора гнать этих самок кайилы к деревне, где нам ещё придётся стреноживать их и привязывать на ночь.
Я видел, что часть животных смотрели на белокурую девушку с ненавистью. Однако, были и те, что подошли к ней и нежно поцеловали, приветствуя её в обществе сестёр ошейника. Насколько же несчастны и сварливы, сколь обижены и зажаты те, кто завидует другим полным жизни и удовольствия в их искренности.
– Хэй!
– закричали юные краснокожие пастухи, раскручивая свои лассо.
– Моя благодарность, парни! – кричал я им вслед.
Они махали мне руками, показывая, что услышали и поняли мои слова. Я отошёл в сторону, наблюдая, как они без суеты погнали своё стадо в сторону стойбища.
Белокурая девушка повернулась лишь однажды, и помахав мне рукой, послала мне воздушный поцелуй гореанским способом, поцеловав свои пальцы и помахав ими в воздухе. Я возвратил ей поцелуй, и также помахал рукой вслед. Постояв немного и подождав пока стадо двуногих животных отгонят подальше, я тоже направился к деревне. Меня ждала встреча с Кувигнакой в вигваме Кэнки. Мы были приглашены на ужин.
– Это было здорово, - похвалил я, только что проглоченный ужин.
– Спасибо, Господин, - довольно, отозвалась Виньела.
– Не порти мне рабыню, - предупредил Кэнка, с улыбкой.
– Извините, - улыбнулся я.
– Это было превосходно! – присоединился к похвалам Кувигнака.
– Спасибо, Господин, - улыбнулась Виньела.
Трапеза была намного больше, чем просто варёное мясо. На самом деле это было вкуснейшее мясо тушеное с овощами и приправами, некоторые из которых Виньела выпросила у Гранта.
– Разве Ты с этим не согласен? – удивился Кувигнака, глядя на брата.
– Возможно, - уклончиво ответил Кэнка.
– Мой господин доволен своей едой?
– поинтересовалась Виньела.
– Возможно, - повторил наш хозяин.
– Жалкая рабыня надеется, что её скромные усилия порадовать своего господина были успешны.
– Это было неплохо, возможно, - уклонялся от прямого ответа Кэнка.
– Не порти рабыню, - смеясь, предупредил Кувигнака.
– Я люблю служить Вам, Господин, - сказала Виньела.
– Даже если бы тебе и не нравилось служить мне, - усмехнулся Кэнка, - Ты всё равно будешь делать это превосходно.
– Да, Господин.
– Поскольку Ты - рабыня, - добавил он.
– Да, Господин, - согласилась она, и добавила: - Ваша рабыня.
Он пристально на Виньелу.
– Если я не нравлюсь Вам, избейте меня, - сказала девушка, склонив голову.
– Не беспокойся. Если я буду недоволен тобой, то порки тебе не миновать, -успокоил Кэнка свою рабыню.
– Как Ты думаешь, её он часто будет её пороть? – поинтересовался у меня Кувигнака.
– Почему-то я так не думаю, - ответил я.
– Господин, - прошептала Виньела, обращаясь к Кэнке. Её глаза были мокрыми от слёз. Я заметил, что глаза хозяина направленные на рабыню возбуждённо сверкнули.
– По-моему в тушеном мясе было многовато овощей, - обратился я к Кувигнаке, делая вид, что не замечаю напряжённости между Кэнкой и Виньелой. Большую часть блюда – мелкорубленые овощи и мясо, мы ели из небольших чашек, наполненных Виньелой поварёшкой сделанной из кости кайилиаука. Куски мяса и овощей покрупнее, мы, как это принято в Прериях, доставали ножами прямо из казана. Кэнка, возможно из-за нашего присутствия, а может потому, что он хотел ещё больше углубить рабство Виньелы, кормил её с руки. Это иногда делается с рабынями, поскольку это помогает напомнить им, что они - домашние животные, и что они во всём зависят от рабовладельца, в том числе, это касается пищи. Также я заметил, что во время ужина, рабыня, взяв еду с его пальцев, украдкой успевала куснуть, лизнуть или поцеловать их, и чем дальше шёл процесс кормления, тем всё более возбуждённой становилась девушка. А ещё, мне показалось, что Кэнка поднося к её рту небольшие кусочки, сжимал их несколько плотнее, чем было необходимо, чтобы просто кормить рабыню.