Побратимы
Шрифт:
— Продолжайте, товарищ Карпухин, — попросил Генку капитан. — И не стесняйтесь, пожалуйста. Дочка Николая Николаевича у нас свой человек.
Генка с силой ударил смычком по струнам. Теперь он не закрывал глаз. Играл и неотрывно смотрел на «своего человека». Только на нее. Как будто, кроме Маши, никого тут больше и не было. А она тоже не сводила с него глаз. Это заметили все. И все поняли: она пришла не просто слушать музыку. Она пришла слушать его музыку. И лучше всех, по-моему, это понял ее отец.
А
Последняя мелодия пьесы утонула в громких аплодисментах. Генка устало улыбнулся, вытирая с лица пот. К нему подошел капитан Ермашенко и пожал руку. Рота вновь взорвалась аплодисментами. Ротный, ротный-то каков! Надо же, какие слова о музыке нашел…
Вечер удался.
— Ты был сегодня просто в ударе, — сказал я своему другу, когда мы остались с ним вдвоем. — Но старшине, по-моему, не понравилось. И ты, конечно, догадываешься, почему.
— Я просил Машу не приходить на вечер. Не послушала, а зря, — с сожалением произнес Генка. — Отцу кто-то успел снаушничать, что мы с ней встречаемся в библиотеке…
— Ну и что?
— Запретил ей со мной встречаться. Говорит, что дружба с солдатом, который к тому же на гражданке играл в ресторанном джазе, до добра не доведет.
— Переживаешь?
— Но ты же видел Машу, Валера?
— Знаешь, Гена, сегодня мне показалось, что ты допускаешь ошибку в выборе профессии. Тебе нельзя быть военным, твоя дорога совсем иная, не та, которую ты решил избрать.
— Да?
— Точно. Надо было слушаться родителей, был бы теперь в консерватории. Блистал бы во фраке на студенческих вечерах.
— Будь попроще, Климов. Я свою дорогу выбрал… Не читал про Тухачевского? Маршал, а на скрипке играл.
— Сравненьица у тебя! Это и называется, по-твоему, «быть попроще»?
Генка не ответил. Заметив притулившегося возле печки с газетой в руках Сережку Шершня, потянул меня за рукав.
— Пойдем к Сереге, попросим у него закурить. Ему родня самосаду прислала. Не табак — зверь, две затяжки — лампочка под потолком черным шаром кажется.
Я понял: ни про Машу, ни про музыку говорить он больше не будет. До вечерней поверки оставалось минут десять. Не больше. Покурить успеем.
— Согласен, пойдем черные шары смотреть, — ответил я.
11
«Валерочка, милый, еле дождались от тебя письма. Уехал, и след простыл, уж не знали, что и подумать. Очень рады, что все у тебя идет хорошо, что товарищи хорошие служат с тобой. У нас новость: к Октябрьской получим квартиру. Дают здесь же,
А у нас новый речной вокзал построили, а на месте старого теперь будет большой сквер. Папа работает, его парторгом в цеху избрали, хорошо, конечно, но собраний разных больше стало. А у меня все по-прежнему.
Геночке привет от нас. Береги себя, не простуживайся.
Целуем».
«Валера, к Николаю на могилу не забудь съездить. И смотри там, чтоб в танковых войсках всегда был порядок.
Будь здоров, гвардеец.
Любящий тебя родитель -
гвардии старший сержант запаса И. Климов».
12
Поездка на могилу Николая Карпухина для нас с Генкой представилась очень скоро и совершенно неожиданно.
Учебный год завершался. Как всегда, определялись победители соревнования. Все эти дни мы буквально не вылезали с полигона. Стрельбы днем и ночью, вождение. Проверяющие строгие, дотошные. И хотя дела шли более чем сносно — стрельбы рота выполнила с общей оценкой «отлично», а на вождении многие механики-водители уложились в нормативы первого класса, — все изрядно нервничали.
Генку просто не узнать. С той злополучной музыкальной пятницы ходит как в воду опущенный: угрюмый, нелюдимый, не похожий на самого себя. Даже известие о новой квартире его, кажется, не обрадовало.
— Что хорошего-то? — заметил он. — То вместе жили, как одна семья. А теперь поврозь.
— Но квартиры отдельные, в новом доме.
— Ну и что?
Не в духе Карпухин, ой не в духе!
А все началось сегодня утром. По расписанию предстоял парково-хозяйственный день. Гвардии старшина Николаев, как всегда, пришедший в роту к подъему, во время утреннего осмотра, обычно никогда в этот день не проводившегося, начал с совершенно несвойственной ему въедливостью проверять содержимое тумбочек. Когда очередь дошла до Генкиной, старшина чуть ли не фальцетом выкрикнул на всю роту:
— А эт-то что еще за новости? Ефрейтор Карпухин, ко мне!
Генка по-уставному вышел из строя, отрапортовал старшине.
— Я вас спрашиваю, ефрейтор, эт-то что за новости?
Генка непонимающе смотрел на старшину. Тот достал из тумбочки черный футляр и положил его на кровать.
— Почему в тумбочке посторонние предметы? Порядка не знаете?
— Вы же сами разрешили, товарищ гвардии старшина, — попробовал объяснить Карпухин. Но старшина на его объяснение не обратил никакого внимания.