Поцелуй гадюки

Смедман Лиза

Арвин вздохнул и осмотрел улицу, по которой ушла Кэррелл. Взвесив слова Рилиса, псион пришёл к выводу, что, вероятно, он всё равно бы не смог ничего узнать от Дметрио. Посол отмахнулся от заклинания Кэррелл, словно от назойливой мухи. Попытка Арвина очаровать его, скорее всего, имела бы аналогичный эффект.

– Спасибо за информацию, – сказал Арвин стражнику.

– Рад был помочь, – ответил тот, похлопав по карману.

Пожелав Рилису удачного дня, Арвин отправился во дворец.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Барон

Турагар Крушила сидел в дальнем конце зала совета, упёршись широкими ладонями в подлокотники тяжелого деревянного кресла. Мужчина излучал мощь и уверенность. Он был крупным и имел тёмные глаза. Волосы были острижены над бровями ровной линией, квадратный подбородок обрамляла аккуратная борода. На нём была фиолетовая шёлковая рубашка и чёрные брюки с завязками на отворотах, коленях и поясе. Кожаные сандалии были расшиты золочёной нитью, изображающей семейный герб: стиснутый кулак. Указательный палец правой руки украшало широкое золотое кольцо; к рубашке была пришпилена серебряная брошь в виде жука. Арвин не сомневался, что обе драгоценности обладали магическими свойствами.

На столе рядом с бароном лежал шлем, украшенный золотом и фиолетовым плюмажем. Крушила вошёл в комнату в шлеме, но снял его после того, как главный советник барона, жрица по имени Мараса, при помощи магии подвергла Арвина доскональной проверке. Она стояла по левую руку от барона. На ней была доходящая до колен голубая туника, надетая поверх брюк и меховых сапог с золочёными кисточками. Волосы женщины имели цвет матовой стали и были заплетены в свисающие до плеч косы, оканчивающиеся серебряными бусинами в виде латных рукавиц. Кисти жрицы украшали широкие браслеты из сверкающего серебра с синей эмблемой в виде глаза Хельма. С пояса женщины свисала булава.

Барон попытался выпроводить Марасу из зала раньше, вместе со слугами, но та отказалась уходить. Очевидно, она приходилась ему старым другом – скорее опорой, нежели вассалом.

– И жреческая магия, и колдовство оказались бессильными обнаружить мою дочь, – обратился барон к Арвину. – Но Леди Дедиана сообщила мне, что ты владеешь другим видом магии, которая не требует ни книги заклинаний, ни священных символов. По её словам, это поможет обойти силу, которая скрывает Глисену от наших глаз.

Прежде чем Арвин успел ответить, его опередила Мараса:

– Не думаю, что чародей сможет открыть завесу, с которой не сумел справиться сам Хельм, – она уставилась на Арвина, в её взгляде читался вызов. Судя по саркастическому тону сказанного, можно было сделать вывод, что симпатии к колдовству она явно не испытывает.

– Я не чародей, – ответил Арвин, глядя ей в глаза. – Я псион.

– Какая разница? – спросила она.

– Чародей творит заклинание, для которого требуется наличие вплетённой в мир магии. Псион же использует магию разума. Мы черпаем энергию непосредственно из разума. Если магия Плетения перестанет действовать, колдуны и чародеи лишатся возможности творить чары, а псионы по-прежнему будут пользоваться своими способностями.

Мараза вежливо кивнула, но сказанное, казалось, её не убедило.

– Какое заклинание ты применишь? – спросил барон.

Арвин с болью в сердце вспомнил про лежавший

в рюкзаке сломанный дордже. Без него придётся полагаться на собственные силы – точнее, на одну из них, которая в данном случае, возможно, принесёт пользу, – чтобы найти дочь барона.

– Мы называем их «силами», а не «заклинаниями», господин Крушила. В моём распоряжении их множество, – продолжил он, беззаботно махнув рукой, – но мне нужно как можно подробнее знать, при каких обстоятельствах исчезла ваша дочь, чтобы решить, какую силу лучше использовать. Когда вы в последний раз видели Глисену?

Барон тяжело вздохнул. Он скользнул глазами мимо гобеленов, на которых были запечатлены его многочисленные битвы с Чондатом, мимо трофейных щитов и оружия, висевшего на стенах. Взгляд остановился на горстке миниатюрных кораблей, стоявших на столе возле стены – моделей галер, которые ему помогал строить Хлондет. Несколько мгновений единственным звуком, нарушавшим тишину комнаты, был треск огня, доносившийся из камина за спиной правителя.

– Декаду назад, – сказал он наконец. – Мы поужинали вместе, провели вечер, слушая игру на арфе, затем Глисена удалилась к себе в комнату и легла спать. На следующее утро её там не оказалось. Позвали Давину, Высшего смотрителя, чтобы он прочитал молитву, позволяющую обнаружить её местонахождение, но ничего не вышло. Глисена словно пропала в другое измерение, – голос мужчины дрогнул. – Либо это, либо она…

– Глисена жива, – сказала Мараса, коснувшись его руки. – По крайней мере, так сказал Давину после своей молитвы, – она обратилась к Арвину. – Но её будто скрывает некий магический щит, из чего следует вывод, что она покинула дворец не по своей воле. Её похитили, и, скорее всего это дело рук агентов Чондата. Они…

– Они не предъявляли никаких требований, – перебил жрицу Крушила, – ни от Вианара, ни от кого-либо другого. Моя дочь ушла добровольно, – он задумчиво уставился на стену.

Жрица рассерженно вздохнула. Очевидно, она уже не впервые пыталась убедить барона в обратном, но безрезультатно.

– Госпожа Мараса, я думаю, что барон Крушила прав, – сказал Арвин, нарушив тишину. – Глисена не у лорда Вианара.

– Откуда мы можешь знать? – спросила Мараса.

Барон озадаченно уставился на Арвина. Тот глубоко вздохнул.

– Вам имя Хаскар о чём-нибудь говорит?

Глаза барона сверкнули.

– Хаскар! – рыкнул он. – Так вот, у кого моя дочь?! Клянусь Хельмом, я снесу ему голову.

Арвин поднял руку.

– У Хаскара нет Глисены. Однако он знает, что она пропала. И он хочет её найти, чтобы продать лорду Вианару, – псион повернулся к Марасе. – Как видите, госпожа, у лорда Вианара Глисены нет. Будь она у него, Хаскар не стал бы предлагать ему сделку.

– Как ты всё это узнал? – спросил барон.

Арвин рассказал об утреннем происшествии. Упомянул он и о предложенном ему гонораре, отметив, что сам он предпочёл бы за свой труд «честные» деньги. Однако слова псион выбирал осторожно, стараясь не упоминать о своей способности подслушивать чужие мысли. Вместо этого он соврал, будто выудил из вора нужную информацию, прибегнув к хитрости. Судя по всему, барон ценил в людях прямоту и честность, но Арвин не исключал, что может настать момент, когда ему необходимо будет знать, о чём думает барон на самом деле.