Поцелуй горца
Шрифт:
Возможно, всему причиной ее приподнятое настроение, но крошечный коттедж шестнадцатого века показался Гвен прекрасным.
Внутри было уютно и тепло, пахло какими-то цветами. Скорее всего, этот аромат доносился от связок сушеных трав, висевших у окна. На столах и многочисленных полках стояли золотые и серебряные тарелки и кубки, окантованные золотом молитвенники и иконы. На длинном узком столе лежал ярко освещенный том — на безопасном расстоянии от него были расставлены восковые свечи. Да и вся хижина освещалась свечами, Гвен не заметила ни одного масляного
— Это для Сильвана, — объяснил ювелир, указывая на переплетенный том и дрожа от нетерпения похвастаться своей работой.
— Чудесно! — воскликнула Гвен, взяв в руки книгу с золотым тиснением с той благоговейной осторожностью, которая свойственна только истинным «книжным червям».
Пожелтевшие от древности страницы были покрыты вязью непонятных символов. Края листов были окантованы тонкими золотыми пластинками с замысловатыми кельтскими узорами.
Гвен оглянулась на Томаса.
— А о чем эта книга?
Ювелир пожал плечами.
— По правде говоря, не имею ни малейшего понятия. Сильван часто пишет книги на непонятных языках.
Теплый воздух с запахом трав колыхнулся, когда в хижину ворвался Друстан и грохнул за собой дверью.
— Ты закончил работу? — выпалил он.
Хватит здесь прохлаждаться, ему нужно поскорее выяснить, не узнают ли Гвен в деревне. Томас покачал головой.
— Нэй. Мне нужно еще несколько дней. Но есть другая книга, которую хотел получить Сильван. И я могу сказать, что ждал бы и год, лишь бы заполучить ее копию.
Когда он протянул Друстану небольшой тонкий томик, Гвен мимовольно выхватила книгу из рук ювелира.
— О Господи! — восхищенно вздохнула она, глядя на название.
В ее руках была работа Клавдия Птолемея, в которой он излагал свой взгляд на строение Вселенной. По его мнению, Солнце и планеты вращались вокруг неподвижной Земли. Такая модель была оспорена только в 1543 году, когда Коперник опубликовал свой революционный трактат о гелиоцентрическом расположении небесных сфер. Глаза Гвен расширились, рот открылся. Она с трудом удержалась, чтобы не погладить восхищенно обложку чудесной книги.
— Я заберу. — Друстан выхватил книгу у нее из рук.
Девушка только моргнула. Она была не в состоянии даже возражать. В ее руках только что побывала работа Птолемея, дожившая до шестнадцатого века.
— Послезавтра я приеду за второй книгой, — сказал Друстан Томасу. И бросил в сторону Гвен: — Пойдем.
Помахав Томасу на прощание, девушка задумалась. Друстан МакКелтар изучает космологию? «Да что же это такое?! — раздраженно подумала она. — Стоило полжизни стараться оградить себя от физиков, чтобы вспомнившее
Друстану придется научиться ей доверять. Им о многом следует поговорить, не только о ее истории.
Они вернулись в замок, и Гвен вздохнула. Весь день она была полна оптимизма, но их поездка не дала результата. Ситуация с Друстаном застыла на той же мертвой точке, что и вчера вечером: он вежливо выслушал Гвен, признал случившееся странным и ничего более. Три раза он произнес «расстройство ума». Гвен с грустью подумала о том, что теперь он считает ее сумасшедшей. И чем больше она будет говорить о будущем, тем тверже будет его уверенность в ее ненормальности.
Друстан без устали таскал ее от хижины к хижине, не пропуская ни одного деревенского жителя, который мог бы ее узнать. К концу дня Гвен затошнило от средневековой экзотики. И Друстан ни разу больше к ней не прикоснулся, даже не смотрел в ее сторону.
Это была прекрасная прогулка по прошлому, новая информация и ощущения переполняли Гвен, звуков, запахов, красот было так много, что она только ахала. Но ей ни разу не удалось завести разговор о самом важном: о том, что Друстан скоро подвергнется нападению, а весь его клан будет уничтожен, если в течение месяца они ничего не предпримут. Каждый раз, стоило ей вспомнить об этом, Друстан подтягивал ее к очередной торговой палатке и знакомил с кем-то из Баланоха.
По дороге назад, в замок, горец был так напряжен и молчалив, что Гвен оставила попытки заговорить с ним, отодвинулась, насколько это было возможно, и вцепилась в черную гриву коня. Девушка любовалась закатом, окрасившим поля во все оттенки лилового. На вересковую полянку выскочила красная куница, пробежала немного и встала столбиком, провожая всадников любопытным взглядом. Огромная белая сова спланировала мимо них и затерялась в ближайшем леске. Слышался хор лягушек и цикад. Вечер был волшебным.
К замку Друстан и Гвен подъехали уже ночью.
— Вы что, вообще не запираете ворота? — нахмурившись, спросила Гвен.
Башня с навесной решеткой ворот выглядела так, словно решетку не опускали уже лет сто. Сами ворота из толстых бревен, обшитых листами стали, были широко распахнуты. Ни в башне, ни у ворот не было ни одного стражника.
Друстан рассмеялся типично мужским самодовольным смехом.
— В этих горах никто не осмелится напасть на МакКелтаров, потому что только у короля гарнизон лучше нашего. Много лет здесь царит мир.
— А стоило бы запирать ворота, — обеспокоенно сказала Гвен. — Кто угодно может пробраться внутрь.
— Кто угодно и пробрался, — многозначительно покосился на нее Друстан. — Единственный неприятель на многие мили окрест сейчас мешает мне сидеть на лошади.
— Но я тебе не угрожаю. — Гвен решила направить разговор в нужное русло. — Почему бы тебе просто не поразмыслить о том, что я тебе сказала? Ты сам убедился, что в Баланохе меня не знают. Ради Бога, если тварь выглядит, как скунс, и пахнет, как скунс, то она и есть скунс!