Поцелуй короля-демона
Шрифт:
— Что будет с ней?
— Ты касался ее кожи? Ты чувствовал боль? — когда он кивнул, она продолжила: — Ты испытал, возможно, лишь незначительный процент того, что испытывает Сабина. Яд причиняет безумные муки. Как ошпариться и одновременно получить удар, как если бы твою кожу отдирали от твоих костей. Демон, это будет в тысячу раз хуже. Боль станет такой огромной, ее тело испытает такой сильный шок, что ее сердце не выдержит и остановится.
— Это уже произошло! — глубоко вдохнув, он попытался говорить спокойнее: — Что я могу
Никс печально покачала головой.
— Ей абсолютно ничего не поможет. Единственный, кто может спасти ее, это тот, кто ее отравил. Ридстром, ты должен быть готов. У Сабины будет один сердечный приступ за другим.
— Нет! Нет, кто-то должен быть в состоянии помочь ей! — его голос сорвался, — Тера, Марикетта…
— Только подтвердят мои слова.
— Что насчет сестры? Она спасала Сабину прежде!
— Ах, Меланте, потенциальная Королева Убеждения. Исцеление другого — один из самых сложных процессов. А ее сила еще слаба и только проявляется непредсказуемыми урывками.
Ридстром уперся лбом в лоб Сабины, отчаянно пытаясь забрать ее боль себе.
— Должно быть что-то, что я могу сделать для нее, — он пристально посмотрел на Валькирию, готовый даже умолять ее: — Никс, пожалуйста…
— Есть что-то, что ты можешь сделать, Ридстром, если действительно беспокоишься о Сабине, — сказала она. — Убить ее прямо сейчас.
Между волнами лихорадочной агонии, накатывающими на нее, Сабина слышала, как Ридстром говорил с ней.
Осевшим голосом он умолял:
— Cwena, борись с этим ради меня. — Потом угрожал: — Что я буду делать без тебя? Ты не можешь оставить меня так! Я последую за тобой даже в проклятую богами могилу, Сабина!
И когда ее накрывала очередная волна боли, и она, откинув голову, кричала, он кричал вместе с ней со всей своей собственной болью и смятением, сжимая ее очень крепко, пока ее крики не затихали…
Иногда она слышала и другие голоса. Его брат часто находился здесь. Две женщины приходили и уходили.
Теперь она чувствовала Ридстрома, сидящего возле нее на кровати и поглаживающего ее волосы. Но новая волна… приближалась. И каждая последующая была хуже, чем предыдущая.
— Ридстром…
— Я здесь, Сабина, — он поцеловал ее ладонь, затем уткнулся в нее лицом. — Я здесь.
— Убей меня, — попросила она, когда остаточная боль обожгла ее тело. — Пожалуйста.
Его черные глаза сверкали в бешенстве.
— Никогда!
— Ты говорил… ты заботишься обо мне, — прошептала она, — но, если бы это было так… ты убил бы меня.
— Я ни хрена не забочусь о тебе! Я люблю тебя, Сабина! Ты говорила мне, что я нуждаюсь в тебе, — произнес он с отчаяньем, — я нуждаюсь. Я легко признаю это. — Он держал ее лицо в руках, казалось, скрепя зубами из-за боли при контакте с ее кожей. — Мы будем бороться с этим вместе.
— Ты… любишь меня?
Она знала это, чувствовала каждую минуту, что была с ним. Но услышать это…
— О,
— Тогда отпусти меня, — влажные завитки рыжих волос ореолом обрамляли лицо Сабины. — Пожалуйста. Я прошу тебя…
Он не мог слышать эти слова, не мог представить боль, которая заставила ее произнести их.
Она дернулась снова, выгнувшись дугой, на ее губах пенилось все больше крови, когда она кричала, снова и снова. Никс и Кадеон вбежали внутрь, ее тело резко опало.
Но глаза остались открытыми. Они ничего невидяще смотрели в пустоту.
Никс произнесла:
— Она не дышит, демон. Она ушла.
— Нет! — взревел Ридстром, тряся Сабину за плечи.
— Ридстром! — Кадеон схватил его за руку. — Она ушла, брат. Она хотела, чтобы ты позволил ей уйти.
— Никогда! — он сильнее встряхнул ее. — Ты возвращаешься, Сабина!
Веки Сабины дрогнули, тело свело судорогой.
Она жива.
— Нет… больше, — простонала в отчаянии Сабина, понимая, что не умерла. Она посмотрела на Ридстрома, как на предателя, прежде чем поникнуть в его объятиях без сознания.
— Ты только оттянул время до следующих приступов боли, — отметила Никс. — Демон, в следующий раз ты должен позволить ей уйти.
Нет, есть другой выход.
— Следующего раза не будет, — он посмотрел на Валькирию сузившимися глазами. — Ты знала, что это случится. Ты знала это еще в ту ночь, когда спрашивала меня, что бы я выбрал, если бы мне пришлось: свою королеву или свое королевство. И ты спросила не случайно. Я могу пожертвовать всей надеждой на одно, чтобы спасти другое.
— Ты так легко ответил, что выбрал бы свое королевство. Я была удивлена.
— Эй, погодите-ка, — встрял Кадеон, — о чем, черт побери, вы оба говорите?
Ридстром спросил у Никс:
— Как я могу добраться до Торнина сегодня вечером?
— Это случится… м-м-м… не беспокойся.
— Если ты предвидела все это, скажи мне — она будет жить?
Никс уставилась в потолок, прежде чем ответить:
— Я не знаю о ней. Но ты можешь поговорить со своим приемником и объяснить ему, что вот-вот должно произойти.
Ридстром кивнул, принимая смерть или что-нибудь похуже.
— Ага, сообщи мне, что происходит.
— Я иду к Оморту за противоядием. Чародей, вероятно, убьет мне на этот раз, — произнес Ридстром с легкостью. — Кадеон, ты — мой наследник. Никс говорила мне, что это мой последний шанс вернуть корону. Но она не говорила, что у тебя не будет никакого шанса.
— Что за черт? — прокричал Кадеон. — Ни в коем случае! Нет уж, хрен!
— Это произойдет, брат, — отрезал Ридстром, — я не спрашиваю тебя, я тебе сообщаю.
— Хорошо, тогда мы сделаем это ловушкой, — проворчал Кадеон, явно борясь со своей вспыльчивостью. — Ты не можешь пойти туда без плана сражения.