Поцелуй Мистраля
Шрифт:
Он шептал мне в макушку: "Мерри, Мерри, Мерри".
А я цеплялась за него, растеряв все слова, и плакала.
Глава 22
Все остались живы, даже полицейские, хотя кое-кто от виденного тронулся умом. Аблойк напоил их из своего кубка, и они заснули волшебным сном, от которого очнутся, забыв обо всех кошмарах. Магия не всегда плохая штука.
Черные собаки оказались чудесными: они превращались в зависимости от того, кто их гладил. Под рукой Аблойка они становились маленькими собачками, будто созданными, чтобы лениво лежать у камина, белыми с рыжими пятнами – болонками страны
4
Cu Sith – волшебные собаки из шотландских мифов.
Вместе с давно утерянным достоянием страны фейри ко мне вернулись те, кого я ценила гораздо больше.
Голос Галена заставил меня повернуться в объятиях Дойла. Гален бежал по снегу, а на его пути расцветали цветы, словно там, где он прошел, наступала весна. И все остальные, кто исчез в мертвом саду, были с ним. Никка появился посреди облака фей-крошек, и Аматеон – у него на груди неоновой кровью сиял вытатуированный плуг. Я заметила Готорна: в темных волосах у него мерцали живые цветы. Волосы Адайра развевались ореолом огня – такого яркого, что лица было почти не разглядеть. Айслинг шел в стайке певчих птиц; он был обнажен, только клочок черной вуали прикрывал лицо.
Не видно было одного Онилвина. Я подумала, что сад оставил его себе, но тут услышала, как кто-то далеко зовет меня по имени. А следом донесся отчаянный крик Онилвина:
– Нет, мой господин, нет!
– Не может быть... – прошептала я, взглянула на Дойла и увидела, как на его лице тоже проступает страх.
– Это он, – подтвердил Никка.
Гален прижался ко мне, словно к последней опоре в мире. Дойл немного разнял руки, давая ему обнять меня.
– Это я виноват, – прошептал Гален. – Я не хотел.
Заговорил Айслинг, и его птицы запели, словно от восторга, что слышат его голос.
– Мы появились на поверхность в Зале Смертности.
– Но там почти не действует магия, – удивился Рис. – Именно поэтому мы не можем сопротивляться пыткам.
– Мы появились из стен и пола, а с нами появились цветы я деревья и светлый мрамор. Зал изменился навеки, – сообщил Айслинг.
Гален задрожал, и я обняла его как могла крепче.
– Я был похоронен заживо, – сказал он. – Дышать не мог. Мне и не нужно было дышать, но тело пыталось вдохнуть. Я выскочил из пола с воплем.
Он упал на колени, хоть я и пыталась его удержать.
– Королева замуровала сидхе Нерис в стены, – вступил Аматеон. – Гален после пребывания в земле отнесся к этому плохо.
Гален затрясся как в припадке, каждый мускул судорожно сокращался, словно стража колотили озноб и лихорадка одновременно. Слишком много силы и слишком много страха.
Сияние Адайра чуть потускнело, стали видны глаза.
– Гален сказал: "Никаких стен, никаких узников". И стены исчезли, а в камерах выросли цветы. Он не понял, какую силу обрел.
Издалека донесся еще один крик:
– Кузина!
– Галеново
У Галена полились слезы.
– Простите, – выговорил он.
– Онилвин, сама королева и часть ее стражи сейчас сражаются с Келом, – сказал Готорн, – иначе он уже был бы здесь. Он хочет убить принцессу.
– Он совершенно безумен, – продолжил Айслинг, – и убить хочет нас всех, но принцессу в особенности.
– Королева велела нам скрыться в Западных землях. Она надеется, что со временем он станет спокойней, – сказал Готорн с сомнением, заметным даже в свете звезд.
– Она признала при всем дворе, что не может обеспечить тебе безопасность, – хмыкнул Айслинг.
– Нам пора идти, если мы хотим скрыться, конечно, – заметил Готорн.
Я его поняла. Если Кел нападет на меня сейчас, прилюдно, мы будем вправе его убить, если получится. Стражи клялись меня защищать, а Кел не мог сравниться ни в силе, ни в магии с теми, кто стоял со мной рядом. Никак не мог.
– Если б я думал, что королева оставит его смерть безнаказанной, я бы предложил не уходить, – сказал Дойл.
Черный пес ткнул носом Галена, и тот почти машинально его погладил. Пес превратился у меня на глазах в гладкошерстного белого гончака с рыжим ухом, слизал слезы с лица Галена, и страж удивленно уставился на собаку, словно впервые ее заметив.
Сдавленный, почти неузнаваемый, опять донесся крик Кела:
– Мерри!
Крик оборвался внезапно, но тишина пугала едва ли не больше, чем крики, и сердце у меня в груди громко заколотилось.
– Что случилось? – воскликнула я.
На ближний пологий холм поднялась Андаис. Она шла по тропе из цветов, оставленной Галеном, одна – не считая ее консорта Эймона. Они с Эймоном были почти одного роста; черные волосы струились у них за спинами под невесть откуда взявшимся ветром. Одета Андаис была так, словно собиралась на хэллоуинскую вечеринку, при этом намереваясь поразить всех жутковатой красотой. Одежда Эймона была поскромнее, но тоже черная. То, что Андаис больше никого с собой не взяла, значило, что ей не нужны лишние уши. Свои секреты она доверяла только Эймону.
– Кел немного поспит, – объявила она словно в ответ на не заданный нами вопрос.
Гален попытался подняться, я его поддержала. Дойл шагнул вперед, между мной и королевой, и еще несколько стражей шагнули с ним. Остальные внимательно глядели по сторонам, словно ожидали предательства от собственной королевы. Только Эймон – хоть временами вступался за меня, хоть ненавидел Кела, предполагаю, – никогда бы не пошел против королевы.
Андаис с Эймоном остановились так, чтобы их было не слишком просто достать оружием. Гоблины смотрели на них и на нас, сбившись в тесную кучку, как будто не могли выбрать, за кого они. Я их не винила: я-то вернусь в Лос-Анджелес, а они останутся. Заставить Курага, их царя, прислать мне воинов – одно дело, а ждать, что они отправятся в ссылку следом за мной, – совсем другое.
– Приветствую тебя, Мередит, племянница моя, дитя моего брата Эссуса.
Она решила упомянуть в приветствии нашу родственную связь, успокоить меня хотела. Получалось у нее из рук вон плохо.
Я шагнула вперед, под ее взгляд, – но не так далеко, чтобы выйти из защитного кольца стражей.
– Королева Андаис, моя тетя, сестра моего отца Эссуса, приветствую тебя.
– Ты сегодня же должна вернуться в Западные земли, Мередит, – сказала Андаис.
– Хорошо, – согласилась я.