Поцелуй ночи
Шрифт:
– Это я по твоей вине замарашка. – Как приятно вновь оказаться на твердой земле. Топаю ногами, чтобы отпала грязь. – Можно же было пройти через черный ход, как нормальные люди!
– Я даже не знаю, есть ли в доме Ульрика черный ход. – Отзывается Бьорн.
Его кроссовки отвратительно чисты – и как только ему это удалось?
– Вот же трепло. – Цежу я сквозь зубы.
Грязь с моей обуви никак не хочет отваливаться.
– Снимай. – Говорит парень. – В этих грязных чунях ты ко мне в машину не
– Еще чего. – Оглядев стоянку, я подхожу к машине и решительно дергаю за ручку.
Не поддается.
– Снимай. – Усмехается Бьорн.
Я снова дергаю ручку. Рассерженно свожу брови над переносицей и одариваю его угрожающим взглядом.
– Снимай, Золушка. – Терпеливо улыбается он.
– Ненавижу. – Рычу я, сбрасывая туфли.
Дверь тут же открывается, и я забираюсь внутрь, довольная тем, что можно наконец-то прижать к сиденью голый зад.
Хельвин медленно подходит, подбирает туфли и прикрывает дверцу. В его взгляде ликование: он явно наслаждается издевательствами надо мной.
Кинув мою обувь в багажник, парень обходит автомобиль и садится за руль. Все это время я неотрывно слежу за тем, как он перемещается по стоянке. Тени возле него по-прежнему нет.
– Что? – Спрашиваю я, когда он заводит двигатель и поворачивается ко мне.
Хельвин бессовестно пялится на мою грудь. Неотрывно.
– Лапать себя я больше не дам. – Предупреждаю я.
– Какое счастье. – Усмехается он.
– Да что ты пялишься?! – Не выдерживаю я.
Тогда Бьорн вздыхает и протягивает руку.
К моей груди!
Я застываю от неожиданности, видя, как его пальцы медленно тянутся ко мне. В моем горле застревает возмущенный вскрик, я подаюсь назад, но в этот момент он прихватывает мой кулон, поднимает в воздух и с интересом разглядывает.
– Цепочка оборвалась. – Шепчет он хрипло. – Убери в карман, а то потеряешь.
И точно. Я вижу, как он держит на пальцах кулон с отрывком цепи, и облегченно выдыхаю. Хорошо хоть, не свалился в траву и не потерялся.
– Дай сюда! – Выхватываю из рук кулон и прячу в карман.
Автомобиль выезжает со стоянки.
Пока мы едем по узкой дороге меж деревьев, я пишу Саре сообщение о том, что вынуждена была вернуться домой, а затем прячу телефон обратно. Открываю окно. Небо затянуто серыми тучами, от леса тянет сыростью и хвоей. Мерзкий вечерок. Так почему же мне так волнующе хорошо сегодня?
– В этот раз у тебя не получится уйти от ответа, - предупреждаю я Хельвина.
И вижу, как его сильные руки впиваются в руль.
– От какого? – Прикидывается парень.
– Ты обещал, что расскажешь мне. – Напоминаю я.
– И ты отстанешь?
Уголок его губ дрожит, будто не решаясь оформиться в полноценную улыбку.
– Даже больше: обещаю, никому не проболтаться.
– Это так великодушно
Теперь он улыбается по-настоящему.
И пусть я вижу лишь половину этой улыбки, на душе у меня становится теплее.
– Только есть условие, - говорит он.
– Какое? – По коже проносится холодок.
Бьорн сворачивает на примыкающую дорогу, останавливает машину на краю и поворачивается ко мне. Его глаза едва различимо поблескивают желтым.
– Ты должна рассказать мне о себе.
27
– Что именно? – Смотрю на него так, будто меня чем-то тяжелым по голове огрели.
– Ты знаешь. – Настаивает Бьорн. Он глушит двигатель. – Никуда не поедем, пока не скажешь.
– Ненавижу, когда у тебя глаза так сверкают. – Выдыхаю я. – И когда ты говоришь загадками.
– А что не так с моими глазами?
– И когда отвечаешь вопросом на вопрос! – Взрываюсь я. – Идиотская привычка!
– А меня раздражает твоя привычка увиливать!
Его взгляд лежит на моем лице, точно приклеенный.
– Это я увиливаю? Мне-то скрывать нечего, а вот ты до сих пор так и не пояснил, что с тобой происходит. Вдруг ты опасен для общества?
Эта моя реплика заставляет его расхохотаться.
– Что? – Обижаюсь я.
– Если я опасен, зачем ты поехала со мной в эту глушь? – Смеется Хельвин.
Бесит, когда он так делает. Бесит, как дергается его кадык, когда он смеется. Бесит, что я все еще думаю о том, чтобы распустить его волосы и уткнуться в них своим лицом.
– Я же не знала, что ты завезешь меня в глушь! – Брякаю я.
Похоже, алкоголь из моей крови так и не выветрился. Каждая новая фраза вызывает в парне новый взрыв хохота.
«Ну, и ладно».
Я улыбаюсь.
Мне теперь тоже трудно сдерживать смех.
– Рада, что рассмешила тебя.
– Рад, что ты тоже посмеялась перед смертью.
– Чего? – Отодвигаюсь я.
– Ну, ты же уже составила мнение обо мне? – Он приподнимает одну бровь. – Я опасен, да? Я – чудище? Тогда нужно тебя убить. И съесть. Или что ты там себе нафантазировала?
– Ха-ха. – Многозначительно произношу я.
Но руки покрываются гусиной кожей.
– Я знаю, почему ты не боишься меня. – С уверенностью говорит Хельвин и наклоняется на спинку сиденья.
– И почему?
Вот чем Бьорн отличается от других людей: я не испытываю ни малейшего дискомфорта, когда смотрю в лицо обычному человеку, а когда мы с Хельвином смотрим друг на друга, у меня ощущение, что его взгляд забирается мне под кожу. Он просто смотрит, а мои внутренности будто через мясорубку медленно проворачивают. И так это приятно - аж до жути. Ни с кем и никогда я не испытывала ничего подобного.