Поцелуй ночи

Сокол Елена

– А, погребальный костер, все дела. – Понимающе киваю я.

– Вроде того. – Деловито покашливает женщина. И после недолгого молчания добавляет: – Не рассказывай ей о том, что я спрашивала. Моя девочка настолько свободолюбива, что терпеть не может надзор и расспросы. Проще спросить у карт, чем у нее напрямую.

– Типичный подросток. – Замечаю я.

– Да уж.

– Так куда мешок?

Анна окидывает взглядом территорию. Вороны расселись по веткам в ожидании продолжения пирушки.

–

Давай сюда. – Она открывает мне один из баков.

Я кладу туда мешок, и женщина закрывает крышку.

– Думаю, приглашать вас к обеду еще рано. – Задумчиво тянет она.

– Да, мне бы руки вымыть. О еде сейчас вообще не хочется думать.

Анна достает из-под трейлера конец шланга, поворачивает кран, поливает мне на руки, а затем направляет напор воды на ступени.

Через час мы сидим в гостиной их трейлера – так зовется пространство при входе, устланное коврами, разноцветными вязаными пледами и глиняными фигурками. Я пью какао, Анна окуривает помещение благовониями, а Сара напряженно перебирает пальцами бусины на ожерелье.

– Не понимаю, как можно убить беззащитное животное. – Вздыхает она.

Ее все еще не отпускает.

– Важнее понять, для чего это было сделано. – Замечает Анна. – Тело выставили на всеобщее обозрение: у нас на крыльце. Значит, послание было предназначено конкретно нам.

– Какой псих это мог сделать?

– Тот же, который убивает девушек? – Предполагаю я.

Они обе уставляются на меня.

Анна задумывается, а затем вдруг подходит ближе, ставит на столик ароматическую палочку и наклоняется надо мной.

– Что? – Я отставляю кружку с какао на подлокотник дивана. – Вы что-то видите?

Она качает головой.

– Нет. – Но зачем-то водит рукой возле моей груди. Закрывает глаза, хмыкает и снова их открывает. – Где оно?

– Что именно?

– Та штука, которая висела у тебя на шее.

Я непроизвольно касаюсь ладонью груди.

– А, мой кулон… цепочка порвалась пару дней назад.

– С тех пор, как у тебя не стало этой вещи, что-то изменилось?

Я жую губу, напрягая память. Сара придвигается ближе.

– Я не… ну…

– Она стала вспоминать свою мать! – Подсказывает подруга.

– Да. – Вдруг осеняет меня.

– Ну, точно. – Хлопает в ладоши женщина. – Все дело в нем.

– Это как?

Анна садится на край столика, трет ладони друг о друга, а затем подносит правую к моей груди. Она не касается моего тела, но я ощущаю тепло, которое идет от ее руки.

– Сейчас ты открыта, поэтому к тебе стали возвращаться воспоминания. Думаю, это кулон выполнял роль блокиратора.

– Мама не хотела, чтобы я помнила ее? – Трясу головой.

– Возможно. – Щурится цыганка. – Вот если

бы ты принесла мне эту вещичку, я смогла бы поработать с ней и сказать больше.

– Могу принести завтра.

– Отлично. – Она опять хлопает в ладоши, и я вздрагиваю.

По возвращении домой останавливаюсь на крыльце и оглядываюсь. Крупный черный ворон деловито опускается на изгородь и распушает перья. Он наблюдает за мной неотрывно. Склоняет голову и угрожающе дергает крылом.

– Тьма следует за мной по пятам, - повторяю я про себя.

Возможно, мне следовало бы держаться подальше от Сары и ее матери. Если зло охотится за мной, то им не стоит быть рядом. Одна загвоздка: они – единственные, кто может помочь мне найти ответы на все мои вопросы.

А еще Ингрид.

Я осторожно поворачиваю в замке ключ и вхожу. В доме тихо. Бесшумно скинув обувь, крадусь по коридору. В кухне пусто, в гостиной тоже, и я двигаюсь дальше. Замечаю через окно фигуру тети в саду – она копается на грядке, рядом с ней разбросаны инструменты и расставлены горшки с саженцами.

Вместо того, чтобы поздороваться, я отступаю в тень, а затем быстро взлетаю по лестнице наверх. Забросив сумку в свою комнату, направляюсь к ее спальне. Каждый шаг – с осторожностью и замиранием сердца. Как бы не скрипнули половицы, не заныли петли двери.

Толкнув дверь в комнату тети, выдыхаю – та поддается. Вхожу, аккуратно запираю дверь и первым делом приближаюсь к окну. Ингрид все еще на клумбе, занята пересадкой. Отлично.

Я открываю комод, перебираю ее вещи. Ничего интересного. Выпрямляюсь, бросаю взгляд в окно – тетя еще там. Кажется, можно расслышать, как она напевает какую-то песню.

Иду к платяному шкафу, проверяю полки, осматриваю платья и рыщу по карманам пальто. Чеки, пуговицы, ленты, пара мятых купюр. Ничего достойного внимания.

Проверяю окно: подхожу с краю – так, чтобы, обернувшись, она меня не заметила. Но Ингрид по-прежнему занята делом.

Я бросаюсь к кровати, проверяю под матрацем, затем выдвижные ящики, настенные ниши. Одежда, подушки, белье, всякий хлам. В сундуке – запасы травы: аккуратно перевязанные бечевкой сухие пучки.

Черт!

Да где оно?

И тут я вижу ее чемодан за дверью.

Вдруг тетя не до конца разобрала его после переезда? Вдруг в нем осталось что-то интересное?

Я хватаю его, опрокидываю на бок и дергаю за молнию. Открываю и замираю: внутри папка с документами. Я сажусь на пол, достаю ее и начинаю листать бумаги. Счета, счета, счета, договоры, свидетельства… что это? Мое сердце, мощно толкнувшись, замирает, когда я вижу файлик с бумагами на фирменном бланке.

 «Ангест» - серебром выведено на логотипе.