Поцелуй шипов
Шрифт:
– Потому что ... ах ... трудно объяснить, - выкрутилась я. Но потом решилась всё-таки сказать так, как есть. Возможно это поможет.
– Колин не слишком высокого мнения о вечной жизни. Он хочет умереть.
– Что?
– Анжело не веря, наклонился вперёд, как будто ослышался.
– Ты шутишь?
– Нет. Нет, так и есть. Он хочет, чтобы это в какой-то момент закончилось.
– Я не хотела продолжать мои объяснения; остальное Анжело не касается, но прежде всего я не хотела снова размышлять над этим и в конце концов потерпеть неудачу. Слишком поздно я поняла, что возможно, только что натворила. Если Анжело теперь знает, что Колин хочет умереть, тогда ...
– Ты ведь теперь не убьёшь его, правда?
– Я хотела вскочить и угрожающе над ним возвысится,
– Анжело, пожалуйста, не убивай его ...
– Блин, Эли. За кого ты меня принимаешь? У меня нет никакого интереса причинять ему вред. Зачем мне это?
– Не знаю, - промямлила я.
– Но даже если бы и был, мне нравится вечность, и я точно не собираюсь ставить её под угрозу. Против Колина у меня нет ни единого шанса. Я знаю, он немного моложе меня, но он камбион!
– Анжело громко выдохнул, всё ещё удивлённый тем, что я только что сказала.
– Даже если бы у меня было пятьдесят лет преимущества, я бы не осмелился. Он спокойно компенсирует их. Я лишь не могу понять, почему он хочет умереть. Или, подожди ...
– Анжело замолчал.
– Возможно я всё-таки понимаю, - сказал он, будто самому себе.
Я смочила кончиком языка губы. «Оставайся спокойной, Эли», уговаривала я себя. «Дыши спокойно. Всё прошло хорошо. Ты не предала его. А если всё-таки предала, то он сильнее Анжело.»
– Он уже довольно долго живёт, - попыталась я объяснить его мотивы, не выдавая слишком много. Что же, не так уж и долго. Не так долго, как Анжело. - Я тоже не хочу жить вечно.
– Почему тогда у меня такое чувство, будто я вру.
– Да, я знаю, это такое человеческое мнение. Вполне понятное. Мы не можем иметь бессмертие, поэтому не хотим его. Когда стареешь, эта не такая уж и прекрасная штука, признаю.
– Почему? Возраст - это что-то положительное, получаешь опыт и зрелость и ... э ... да.
– Ой. Я не предполагала, что моё обсуждение человеческого возраста уже после этих двух аргументов оборвётся. Двойка тебе, садись.
– И что ещё? Варикозное расширение вен, ревматизм, геморрое, морщины, бессонницу, запоры, импотенцию ...
– Ладно тебе, перестань, я поняла!
– парировала я.
– Но старость состоит не только из болезней!
– Я считаю твоё отношение к этой теме благородным, и ты в какой-то степени права, имеет смысл собирать опыт, повышать квалификацию и достигать зрелость. Нет ничего тяжелее, чем выносить наивных, незрелых девок. Я имею в виду не тебя, ты не девка!
– добавил Анжело, потому что я строго сверкнула на него глазами.
– И тем более не наивная. Но всё то, что я только что перечислил, я могу делать. Я более образован, чем большинство мужчин моего возраста, я уже многое пережил и увидел. Я бы не назвал себя мудрым, и скорее всего я не зрелый, но возможно стану им с годами ... Как я уже говорил, время у меня есть.
Хм. Возраст - это ужасная вещь? Действительно? Когда я начну стареть? Возможно это уже происходит? Орлиным взглядом я покосилась на мои ляжки. Пока они ещё были без вмятин и стройные, но разве я недавно не обнаружила в зеркале раздевалки H&M это крошечное тёмно-красное сплетение из сосудов, слева, рядом с коленной впадиной, лишь благодаря загорелой кожи теперь почти не заметное? Но оно там, и уже больше не исчезнет. Сосудистая звёздочка. Моя первая. Я считала, это слово нужно запретить. Оно звучало так же уродливо, как выглядело то, что оно обозначало.
– Возраст - это распад, - продолжил Анжело.
– Дух, если повезёт, остаётся бодрым и деятельным, но тело распадается. Конечно не принесёт удовольствия быть бессмертным, если при этом продолжаешь стареть. Это было бы проклятьем. С каждым годом всё становится ещё более обременительным и трудным. Ты больше уже не чувствуешь себя комфортно в своём теле, потому что оно только ещё болит и мучает тебя, но ты не можешь от него убежать ...
– Анжело коротко встряхнулся.
– Нет, этого никто не захочет, в этом ты права. Но что меня больше всего тревожит сегодня в возрасте, это то, к чему он побуждает людей.
– Хм. Не знаю. Напугать не напугал, но я и не радуюсь.
– Я ещё никогда не смотрела на эти вещи с точки зрения Анжело. Против них почти ничего нельзя возразить.
– Всё-таки должно иметь смысл то, что мы стареем и умираем ...
– Смысл есть. Большинство людей не рождены для бессмертия, им нужна эта гонка, либо потому, что они не в мире с самими собой, либо быстро сами себе наскучивают. Для них вечность была бы наказанием. Я не веду здесь защитную речь в пользу бессмертия, а пытаюсь лишь объяснить, почему я выбрал её.
Да, такие, как Гриша или Анжело и все другие счастливчики, живут в согласии с собой и никогда себе не наскучивают. Как же мне испытывать сомнение, когда это именно то, чем я тайно восхищалась в Грише: его спокойной, бесстрашной естественностью, с которой он шёл по жизни, вцепившись в счастье обоими руками. Но что это означает с другой стороны? Что Колин не в мире с собой?
Гроза прошла мимо, снова вернувшись на море, но небо всё ещё иногда освещалось мистическим, далёким мерцанием, из-за которого глаза Анжело вспыхивали бирюзовым цветом. Эта гонка, о которой он говорил - она мне тоже не нравилась, ещё никогда не нравилась. Ожидания, которые уже сейчас выдвигали по отношению ко мне, чрезвычайно меня обременяли. От меня ожидали, что я закончу научный университет с хорошими оценками, по меньшей мере биологический, но лучше медицинский факультет. Учёба в университете, которую нужно как можно скорее начать, хотя я не могла себе представить снова вернуться в холодную Германию. Сидеть там в перегретых залах для лекций, между людьми, с которыми меня ничего не связывает, кроме нашей общей цели, в то же время делающей нас конкурентами. То, что меня ожидает там, это постоянное стремление к достижениям, деньгам и признанию. С тем результатом, что я не смогу ничего предпринять против сосудистых звездочек и хруста в плечах. Откровенно говоря, мне этого совсем не хотелось.
– А что насчёт детей? Вы не можете зачать детей!
– воскликнула я слабо торжествуя. Возможно я всё-таки смогу увеличить мою оценку в обсуждении до трёх с плюсом.
– Это правильно. Но тема исчерпывает саму себя. Потому что ты переживёшь своих человеческих детей, а этого не хотят ни отец, ни мать.
Теперь я сожалела о том, что заговорила об этом пункте. Он был для меня слишком щекотливым, я принимала его слишком близко к сердцу. Нет, об этом я не хочу сейчас размышлять.
– Но должна же быть какая-то причина, по которой некоторые Мары хотят умереть ... И я считаю, это высокая цена, когда испытываешь постоянную жажду ко снам и чтобы утолить её, похищаешь их у людей. Собственно, это вы те, кто участвует в гонке, а не мы, не мы!
– Три с минусом? Три с минусом я заработала.
Анжело резко встал и подошёл к своему роялю, там он сел на табуретку и медленно покрутился один раз вокруг себя. Кончиками пальцев он провёл по клавишам, очень осторожно, так что не раздалось никакого тона. Направив взгляд в себя, он находился слишком далеко, хотя я сидела всего лишь в паре метрах от него.
– И что теперь?
– спросила я неуверенно.
– Я сказала что-то не так?
– Нет, но ... Знаешь, не имеет значения, как я это сформулирую и обосную, будет выглядеть так, будто я хочу очернить его, а я даже не собираюсь влезать в это дело.