Поцелуй шипов
Шрифт:
– Ладно, тогда я скажу тебе, что мы будем делать, - продолжила Джианна.
– После, мы спокойно пойдём и купим продукты, приготовим себе что-нибудь поесть, сядем на террасе и выпьем красного вина, пока температура не понизиться ниже 25 градусов. Мы не будем делать ничего другого, а именно это. А завтра, а возможно лишь послезавтра, подумаем ещё раз о формуле. Не раньше.
Ничего не делать. Это звучало банально, слишком желанно. Действительно ли Джианна хотела подождать, дать пройти времени, прежде чем мы заговорим о формуле? Разве это не слишком рискованно? Но у меня наготове не имелось идеи получше. И разве она не предлагала именно то, к чему я так стремилась всю весну? Купаться в море, наслаждаться солнцем, отдыхать? Больше не думать, лучшего всего вообще
И я попыталась отведать, сначала рассеянно, не могла наслаждаться, но после двух продолжительных схваток на воде с Паулем и Тильманном, во время которых я подавилась смехом, выплёвывая солёную воду, горячей битве за два душа в доме и молниеносного обеда, который Джианна приготовила нам, меня, во второй раз после Гамбурга, охватила успокаивающая уверенность в том, что я смогу проспать всю ночь и возможно даже увидеть сны.
Молча мы сидели на террасе и прислушивались ко всем звукам в темноте - постоянному стрекотанию сверчков, хрусту шин велосипедов на писке улицы, мелодичным крикам на итальянском языке, которые я не понимала - пока свет в других домах не потух, а моя таблетка от головы наконец начала действовать. Я последняя легла спать, успокоившись из-за уверенности в том, что мы, с самого прибытия, больше не ругались. Они были ещё здесь, рядом со мной, и я не хотела делить этот маленький дом ни с кем другим, а только с Паулем, Тильманном и Джианной. Мы составляли одно целое. Не хватало только Колина.
Не проверив, есть ли там скорпионы, термиты или змеи, я голая, легла на узкую койку, ставни закрыты, стеклянные двери террасы на распашку и позволила непрекращающемуся шелесту белых тополей и шуму моря убаюкать себя, впав в смеренный, целительный сон.
Потому что я была не одна. У меня есть друзья.
Часть вторая - Мания
Сердечные дела
– Что именно, ты на самом деле знаешь о Тессе - ну, я имею в виду о её привычках?
Сначала я почистила ещё один лысый персик и тщательно разрезала его на небольшие кусочки, прежде чем ответила. В течение многих дней мы обходили тему Тесса стороной, а теперь Джианна подняла её, как раз во время нашего скорее молчаливого ритуала приёма пищи. Мы все вместе сидели на кухне и готовили большую миску «Макидония». Это фруктовый салат из всего, что можно найти в саду южной Италии и что предлагает торговец, который каждый второй день, грубо крича через громкоговоритель, мчится по нашей пыльной улице, чтобы обеспечить её жителей витаминами. Итальянцы любят громкоговорители, эта одна из тех вещей, которые я выучила после нашего прибытия. А жару выносить легче всего, когда ешь много фруктов.
Наши обеды состояли из макарон, овощей, рыбы и фруктовых салатов, потому что Джианна придерживалась мнения, что если уж мы направляемся навстречу смерти, то должны, по крайней мере, сделать это здоровыми и откормленными. Пока мы ещё не заходили дальше неправдоподобных вялых замечаний, когда кружили вокруг темы Тесса, так как ещё никому из нас не пришла в голову идея, как осуществить загадочную формулу. А если кому-то и пришла, то это держали в тайне. Хотя мы, из-за Тессы, приехали на её родину, всё же объявили её негласным запретом. Как и все другие запреты, этот тоже был очень опасным.
– Я знаю не особо много, - призналась я со вздохом. С размаху забросив кусочки очищенного персика в чашку. Джианна подлила немного лимонного сока, чтобы затем энергично помешать салат, в то время как я размышляла над тем, как мне лучше всего преподнести мои знания о Тессе, не оскорбив при этом Колина.
– О её жизненных привычках я собственно, почти ничего не знаю. Только о её привычках охотиться. Но возможно это тоже самое.
Мои встречи с Тессой были скорее односторонними. Я видела её, а она меня нет. Я считала её неприятной, глупой и злобной. Почти невозможно описать её безграничную жадность, которая особенно тогда определяла её действия, когда она находилась рядом с Колином. Охмелев от желания совокупиться, она становилась непредсказуемой. В остальном она вероятно, следовала одним и тем же законам, как и любой другой Мар: днём отдыхала, ночью охотилась.
– Может быть, Тильманн сможет сказать больше, - предложила я, после того как несколькими предложениями представила Джианне мои теории. В конце концов Тильманн воспринял её иначе, чем я. У Колина мы не могли спросить совета. Его здесь ещё не было.
– Да, возможно он и сможет, - пробурчала Джианна и начала резать на куски импортированный банан.
– Если граф Кокс снизойдёт до того, чтобы поговорить с нами, а не будет появляться только во время трапез.
– Хм, - сказала я. Мы все были не особо общительны, потому что жара не позволяла, слишком много думать и говорить, но Тильманн, с нашего прибытия, держался на расстояние, не принимал участие в разговорах и ничего с нами не предпринимал; занимался своими делами. Часами он сидел наверху, на своём чердаке, углубившись в книги, или же лежал на небольшом балконе в тени. Иногда он покидал своё убежище, но только для того, чтобы сходить в туалет или же на террасе набить живот. Иногда нам удавалось уговорить его пойти с нами поплавать, чаще всего в конце дня, когда жара немного спадала, но он никогда не выдерживал на пляже долго и вскоре снова возвращался в свою каморку. Мы не могли понять ни то, что его волновало, ни то, почему он так решительно исключал себя из всех наших мероприятий и почему именно уединялся. Ведь это он был так одержим тем, чтобы приманить Тессу и предстать перед её лицом - больше, чем кто-либо другой из нас.
– Я думаю, он не способен играть в команде, Эли.
– Джианна опустила нож, твёрдо на меня посмотрев. Хватило всего несколько дней, и её оливкового цвета кожа покрылась более тёмным бронзовым тоном, в то время как я боролась с ужасной майорковой акне. У меня появились первые волдыри с обратной стороны колен и локтей и начали чесаться, а после того, как я их расчесала, гореть, как огонь. Но постепенно расчёсанные места начали заживать, и я больше не выглядела, как прокажённый краб.
– Я знаю, что он тебе нравится, - продолжила Джианна, жестикулируя ножом опасно близко пред моим носом.
– Но моё первое впечатление подтвердилось: он избалованный, незрелый хам, который пытается увильнуть от всего, что может повлечь за собой работу.
Это правда. Паулю пришлось самому подготавливать конюшню; кроме того, он с помощью Джианны, которая исполняла обязанности переводчицы, организовал доставку тюков сена и соломы. Тильманн даже не пошевелил пальцем, чтобы подсобить ему, хотя Пауль так же страдал от жары, как и он.
Тем не менее, я должна была возразить.
– В действительно рискованных ситуациях, пока что, я всегда могла положиться на Тильманна. Он всегда был лоялен и свою собственную безопасность ставил на последнее место. Он даже предложил себя Францёзу, чтобы проверить, в состояние ли тот ещё похищать!
– Возможно, но люди меняются. У меня такое впечатление, что он хотел улизнуть от школы и своих обязательств, чтобы спокойно возвеличить своё эго. А этого я не потерплю. Джианна ударила ладонью по столу.
Я подошла к раковине и подставила липкие пальцы под кран, чтобы Джианна не увидела мой ухмылку. Меня снова и снова забавляла её чуть ли не властная самоуверенность, которую она проявляла с того момента, как мы оказались в Клабрии. «Матрёна», нежно называл её иногда Пауль, когда она исправляла наш итальянский, вела жаркие дискуссии с мясником при покупке продуктов или выгоняла нас из кухни. Кухня - это её территория и даже мне позволялось заходить в эти священные залы только для того, чтобы нарезать фруктовый салат. Пауль принимал спокойно её обновлённый темперамент, потому что существовало ещё достаточно моментов, когда Джианна нуждаясь в защите, прислоняясь к нему, словно маленький ребёнок, и зависть съедала моё сердце.