Поцелуй шута
Шрифт:
— Было довольно темно, и я не хотел обнаруживать себя, милорд. Все эти мужчины и женщины приходили и уходили в темные ночные часы, в том числе и аббат вместе с братом Бэртом. Я был удивлен. Мне казалось, что это слишком маленькое и незначительное место, чтобы вызвать такой интерес.
— Раны Христовы! — в ярости воскликнул Хью. — Я вырежу сердце тому, кто осмелился украсть священный кубок!
— Кубок? — с невинным видом переспросил Николас. — Что за кубок, милорд?
Ему вовсе не нужно было так стараться, чтобы изобразить полное
— Кубок святой Евгелины! — произнес он глухим, полным боли и ярости голосом. — Кто-то украл его из часовни.
— Вы уверены, милорд?
На самом деле Николас был достаточно умен, чтобы не отбрасывать возможность того, что лорд Хью мог разыграть спектакль перед своим временным шутом. Хью не попался на удочку Николаса, как большинство людей, с которыми ему приходилось иметь дело, поэтому он вполне мог притвориться рассерженным из-за потери кубка, в то время как реликвия преспокойно стояла в том месте, куда он ее перепрятал.
— Она исчезла, — произнес Хью так мрачно, что Николас почти поверил ему. — Но она не могла никуда деться из замка. Никто не уедет отсюда, пока реликвия не будет найдена. Первого же, кто попытается сбежать, будут пытать, пока он не сознается, куда ее спрятал.
Хью Фортэм казался Николасу последним человеком, способным пытать кого бы то ни было.
— Сомневаюсь, что это одобрила бы ваша жена, — пробормотал Николас.
Хью и в самом деле томился от любви. Даже перед лицом потерянной святой реликвии, фамильной драгоценности, одна только мысль о том, что его жена может судить его, заставила его невыносимо страдать. Кажется, он скорее бы умер.
— Я узнаю правду во что бы то ни стало, — сказал Хью хриплым голосом после минутного колебания. — я заплачу ту цену, какая потребуется.
— А если это ваша жена?
— Никогда. Какое ей дело до священного кубка? Ведь теперь она хозяйка здесь, и ей здесь принадлежит все.
— Возможно, кто-то еще захотел завладеть им.
— Очень многие хотели бы завладеть им, — мрачно сказал Хью. — Уж не являетесь ли вы одним из них, а, мастер шут?
Чаши, кубки и бокалы
Хороши лишь для вина,
А святая чаша — бог с ней,
Для чего шуту она?
— Ваш хозяин очень хотел заполучить кубок, — сказал Хью.
— Но ведь мой хозяин — вы, милорд, — не остался в долгу шут.
Хью в сомнении покачал головой.
— Тебя прислал сюда король, причем совсем ненадолго, хвала Создателю. Я полагаю, он просто заболел от твоей болтовни и решил немного отдохнуть. Но возможно, он знает, что ты гораздо умнее и талантливее, чем пытаешься казаться. Возможно, он послал тебя за священным сосудом. Он у тебя, добрый шут?
Николас беззаботно
— Нет, мой добрый хозяин. Можете поджарить на огне мои туфли, если желаете удостовериться в моей невиновности. Я не знаю, где сосуд.
Хью с насмешкой взглянул на разные туфли шута.
— Я поджарю гораздо более чувствительную часть тебя, шут, если ты меня предашь.
Николас решил, что это вряд ли. Справедливое наказание за преступление — это одно, а пытки и костер — совсем другое, и если Николас был в чем-то непревзойденным умельцем, так это в том, чтобы читать в душах своих врагов. Хью Фортэм, конечно, был врагом, но по приказу короля. И если говорить правду, Николасу гораздо больше нравился граф Фортэм, чем его суверен, и он выбрал бы его, если бы ему, конечно, предоставили выбор.
Но кто может выбирать в наше время? Разве что король, да и тот не всегда.
— Если бы мне хватило дерзости, милорд, то я предложил бы вам убедиться, действительно ли священный кубок исчез из ниши. А затем вы могли бы поговорить с вашей женой и убедиться, не знает ли она что-нибудь об этом.
Это предложение носило определенную цель: все то время, которое Хью будет занят со своей женой, Николас сможет посвятить поискам священной реликвии.
— Вы, как всегда, излишне дерзки, мастер Николас.
Хью угрожающе надвинулся на него, огромный, могучий. Николас спокойно сидел на скамье. Он был ничуть не ниже графа, хотя и не так широк в плечах, и он давно уже заметил, что когда люди начинают подозревать, что он не тот, за кого себя выдает, то лучше сидеть, чтобы не привлекать лишний раз внимание к своему росту.
— И к тому же полны мудрых советов для дурака, которым прикидываетесь, — продолжал свою мысль Хью Фортэм. — Вот только меня интересует одна вещь.
— Да, милорд? — с готовностью вопросил Николас.
— Откуда вы узнали, что кубок стоял в нише, если утверждаете, что понятия не имели о его существовании?
Николас моргнул. Таких проколов он обычно никогда не допускал — должно быть, вино несколько затуманило ему мозги или он провел слишком много времени с падчерицей лорда Хью. Честно говоря, они с Хью представляли сейчас замечательную пару свихнувшихся простофиль, страстно мечтающих о матери и дочери, а потому забывших все на свете.
— Но вы сами это сказали, милорд, — сказал он кротко.
— В самом деле? — в голосе Хью не было уверенности. — Что ж, я сделаю так, как ты советуешь, шут, а ты составишь мне компанию. Поскольку Гилберт все еще в постели, а мои люди, кажется, не проявляют никаких признаков жизни, ты будешь вместе со мной, пока я ищу пропажу. И ты будешь присутствовать при моем разговоре с женой.
— А разве вы не хотите увидеться с ней наедине, милорд?
Николас пытался не показать своего страха. Такого он вовсе не планировал. А что, если он ошибался, оценивая характер лорда Хью? Что, если он решил выбить правду из своей хрупкой, изящной жены?