Поцелуй Скорпиона
Шрифт:
— Если бы Вася смог, он бы рассказал, — вяло заявил второй, — но у него после всего, что случилось, большие проблемы с речью.
— Сказал тоже, с речью! Речь не самое главное, чего он лишился! Но если бы он и подтвердил эти сплетни, я все равно не поверил бы ни одному его слову. Все так носят пушки, потому что это удобно и безопасно. Я сколько раз видел у ребят ствол за поясом. Я и сам туда его засовываю. Это лучше, чем таскать его в кармане. Карман отвисает, а из кобуры его пока вытащишь, тебя уже сто раз пристрелят. Я всегда ношу
— Ну и зря! Потому что я, после того, что случилось с Васей, предпочитаю носить ствол в кармане. И плевать мне, что он отвисает.
Егор сильнее вжался в шершавую стену и весь превратился в слух.
— Ты говоришь, что человек прикончил троих, потом сунул пушку за пояс, сел в машину, нажал на газ… — не унимался хриплый.
— Вот именно. Он нажал на газ, видимо, пошевелился, пистолет выстрелил, и яйца всмятку, — флегматично продолжил второй.
— Чтобы у профессионала пушка выстрелила в собственных штанах! Чушь!
— Ничего не чушь, ребята рассказывали, что весь салон был залит кровью.
— Может быть, появился кто-то четвертый и отомстил за тех трех.
— Или предохранитель был неисправен. А может, он и забыл поставить на предохранитель. Знаешь ведь, как бывает, когда стреляешь в людей. Я сам иногда забываю.
— Не-е… — протянул первый после паузы, видимо, он все-таки не согласился с приятелем.
Снова послышались шаги, на сей раз удаляющиеся.
Каменева передернуло. Ему вдруг стало холодно и жутко. Он пригнулся и осторожно направился в темноту двора.
*
Лера поежилась в большом кресле, наблюдая, как Егор пялится в ночь за окном. Он вернулся бледный и хмурый, пытался вяло улыбаться, пока она кормила его ужином, даже шутил, но получалось у него это неуклюже, невпопад и механически. Думал он о чем-то своем, о чем не хотел говорить ей. А она не стала давить на него расспросами. Пусть переживет, что бы у него там ни случилось, решила она. Если бы произошло нечто действительно серьезное, он бы сказал сразу… Но с каждой минутой в ней росло беспокойство. Ну чего он стоит и рассматривает темноту, вместо того чтобы поделиться с ней тем, что его тревожит, дурачок! Наконец, Егор с чувством задернул штору и повернулся к Лере:
— Чувствую себя так глупо…
Девушка пожала плечами.
— Можно чувствовать себя плохо, когда голова болит, или хорошо, когда не болит ничего… Как это, чувствовать себя глупо?
— Ну да, хорошо тебе говорить. Ты-то не выбиралась из окна собственного офиса.
— Между прочим, — Лера улыбнулась, — твой любимый Брюс Уиллис только так и поступает. Радуйся, что ты теперь живешь жизнью настоящего киногероя.
— Просто забудь это имя, ладно? Брюс Уиллис обитает в охрененном доме с тремя бассейнами, имеет сеть ресторанов «Планета Голливуд» и все его умопомрачительные трюки в кино выполняют каскадеры. Так что моя жизнь абсолютно не походит на его. Даже близко не лежала!
— Ворчун, —
— Ну да, конечно. — Он присел возле нее на корточки и взял за руки.
Лера обругала себя за черствость и вложила в улыбку предельную долю сердечности:
— Зачем тебе понадобилось выбираться через окно? Дверь закрыли?
— Ну да! — Он зло хохотнул. — Я ушел от «хвоста». За мной следили! Знаешь, такие два качка с пистолетами за поясом, — он как-то особенно брезгливо поморщился.
— Бедненький! — Она погладила его по встрепанным волосам. — Какой же ты у меня умница! Знаю, что тебе мои занятия радости не приносят, но будем надеяться, все это скоро закончится. Мне и самой до смерти надоело.
— Ты уверена, что я рисковал не напрасно? — Волна мягкого тепла прокатилась от кончиков пальцев до самого сердца. Женщины редко удостаивали его похвалой. Марина так и вообще не снисходила до таких сентиментальных глупостей. Все-таки Лера — просто чудо!
— Ты так мне помог! — искренне поблагодарила она. — Файлы — то, что нужно. Теперь у меня есть все, чтобы избавиться от нашей дивной троицы. — Она склонила голову набок и уставилась на него хитрым взглядом.
— Когда ты так смотришь, у меня пробегают мурашки по коже, — признался Егор. — Давай уж выкладывай.
— Как ты относишься к деньгам? — помолчав, будто на что-то решаясь, спросила она.
— У нас с ними сложные взаимоотношения, — улыбнулся Каменев. — Когда их много, я испытываю чувство, схожее с осознанием собственного ничтожества. По крайней мере, последние несколько месяцев.
— Исчерпывающе… Но все-таки, как бы ты отнесся к очень большим деньгам?
— Насколько большим?
— Допустим, к пятистам тысячам долларов, — она вскинула головку.
— Ну… — Каменев растерялся, — может быть, поговорим о чем-нибудь другом… О погоде, например, знаешь, чудный нынче был день…
— Прекрати! — резко оборвала его Лера. — Я ведь не просто так спрашиваю!
— Пятьсот тысяч… — он задумался на мгновение. — Шкура неубитого Вульфа?
— Ты догадлив.
— Я работаю в рекламе, детка. И что с этой шкурой?
— Эти деньги — лишние.
— Полагаю, Гриша совсем не считает так.
— Мнение Гриши — пустое сотрясание воздуха, — Лера откинулась на спинку кресла и внимательно посмотрела на него. — Бодров и Климов потонут, но потянут за собой и Вульфа.
— Ты хотела сказать, что ты их утопишь?
— Как бы там ни было, но у нас есть два варианта, — она сделала многозначительную паузу. — Первый — подарить пятьсот тысяч государству, а проще говоря, каким-нибудь деятельным чиновникам. И тут даже популярный вариант Деточкина вряд ли сработает — на какое бы благое дело мы эти деньги ни пожертвовали, они тут же осядут в швейцарском банке на чьем-либо частном счете. Второй вариант — оставить деньги себе.
— Другими словами, ты предлагаешь не пускать эти полмиллиона на благотворительность?