Почему и я христианин

ГОСПОДИ, БЛАГОСЛОВИ. Мне страшно трудно об этом писать, и я не обольщаюсь относительно моей духовной посредственности и необразованности. Но даже в качестве во многом неудачного эксперимента эта работа могла бы кому-то пригодиться; а для меня самого она необходима.

"Почему мы порвали с религией". " Почему нельзя верить в Бога". " Почему я не христианин"… Подобных исповедей было уже предостаточно. Хотелось бы в столь же простой форме услышать "ПОЧЕМУ" нашего христианства. Имею в виду не логически–принуждающие доказательства: их нет, наша вера свободна. Но надо бы рассказать о путях свободы, подводящих нас к христианству; изложить его действительную сущность; ответить на все современные чужие и собственные наши сомнения по поводу евангельской истории, ветхозаветной Библии, догматов христианства… Таких выступлений в нашей рукописной литературе что-то не слышно, — и причину этого странного молчания нужно видеть в явлении, которое следует назвать прямо так: Кризис современного христианского сознания.

Не боюсь слова "кризис". По отношению к преходящим политическим и философским системам "кризис" может означать СУД \буквальное значение слова\ - суд и… КОНЕЦ. По отношению к христианству "кризис" — это суд над преходящими условностями нашего восприятия вечной Истины Христианства. Затрудняюсь определить это сразу в общей характеристике, объяснюсь сначала примерами. Вот некоторые образчики нашего церковного учительства из совсем уж недавнего времени:

"В смерти Иисуса Христа открылась высочайшая правда Божия, когда Богпотребовал столь важной, кровавой жертвы для заглаживания вины человечества".

А. Иванов, "Руководство к изучению священных книг Нового Завета" (для духовных семинарий), IIгр. 1915, стр.164.

"Он (автор говорит о Боге), обладая высшими совершенствами разума и воли, наслаждается ощущением действия всех сил и поэтому бесконечно счастлив"…

Прот. И. Богоявленский, "Православный Символ веры", Таллинн, 1939, стр.24.

"Подобно тому, как рождение Приснодевы произошло от родителей престарелых и уже почитавшихся неплодными, также и рождение Предтечи. Человеческая страсть и похоть плоти угасли ранее этого зачатия, и само оно явилось неким чудесным делом благочестия и молитвы. Греховность зачатия, о котором говорит пророк Давид: "в беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя"(Пс.50), в этих священных зачатиях как бы парализуется и исчезает. Оно не становится иным, но иначе: без греховного вожделения, бесстрастно. В этом нельзя не видеть особого смотрения Божия, охраняющего священный плод, на который имеет излиться Дух Святый с самого зачатия, от приражения злой страсти и похоти. В этом, но именно только в этом смысле — т. е. не как о победе над первородном грехом, но лишь о параличе его в его проявлении или осуществлении — можно говорить и о безгреховном зачатии, притом не только Богоматери, но и Иоанна Предтечи. Между обоими зачатиями двух сестер Анны и Елисаветы, — зачатиями Предтечи и Богоматери, празднуемых св. Церковию, есть, таким образом, качественное сходство, но при этом есть, если можно так выразиться, и количественное различие. Если возможно вообще различие встепени праведности и святости, неизбежно является предположить, что зачатие Богоматери(а в соответствии с этим и праведность св. св. и праведных Богоотец Иокима и Анны) являются честнейшими и непорочнейшими, нежели зачатие Предтечи, не будучи однако непорочными(в смысле формального изъятия из первородного греха в качестве ПРИВИЛЕГИУМ, согласно католическому догмату)"…

Протоирей Сергий Булгаков, "Друг жениха", 1928(подчеркнуто автором).

"…Пусть благодатный Покров Божией Матери защищает нас от праведных стрел гнева Божия за грехи наши".

Митрополит Николай, Проповедь, 1958.

"… И на глазах у апостолов Христос, живой, радостный, торжествующий, оторвался от земли, преодолев законы земного притяжения, и отошел в заоблачные дали, в лучезарную синеву, освятив воздух восшествием Своим, пройдя через все небесные круги: атмосферу, стратосферу и ионосферу. Это Было, и я это вижу так ясно, как будто был при этом факте, запечатленном очевидцами, немыслимо и невозможно".

Из письма Л., 1964.

При всем почтении к авторам, подобные выражения христианства внушают уныние, гораздо более тягостное, чем любая антирелигиозная пропаганда. Эти условности и пошлости непременно должны умереть; но ведь не в них же заключается и не умрет с ними вечная Святыня христианства. Такова природа нашего кризиса в приведенных простейших примерах. Но дальше будет видно, как широко и мучительно трудно ставится сегодня вся эта проблема соотношения абсолютного и преходящего в христианстве.

Судя по русским радиопередачам(если не упоминать об мало кому известных талантливых выступлениях священника о. Александра Шлемана) — и на Западе совершенно оскудела церковная проповедь." Ах, уж лучше бы они совсем молчали", — с горечью сказал некто о русских религиозных программах Британской Радиовещательной Корпорации. Поразительна примитивность и провинциальность Ватиканского радио. Таковы же и выступления заграничных братьев–баптистов. Сегодня не только присяжный проповедник, но и самый простой человек повседневно ощущает учительный КРИЗИС христианства как трудность ВООБЩЕ ГОВОРИТЬ О ХРИСТИАНСТВЕ. Даже в семейной и дружеской среде мы толкуем сегодня о чем угодно, но только не о самом важном для всех — не о религии. Тут-то уж полная свобода; но своя личная, так сказать, цензура искренности не позволяет нам сегодня говорить ребенку или другу о нашем христианстве в традиционных его формулировках. Бывший "Закон Божий", Катехизис, душеполезная литература — ничто это сегодня уже не годится и даже в устах очень достойных людей внушает недостойное впечатление. Нигде и даже, вероятно, во многих семьях священников нет "обучения" христианству — вполне сознательного христианского воспитания; а о том, что творится в семьях "баптистов", при всем к ним уважении, можно думать только с тревогой, имея в виду обычную у них фетишизацию буквы Писания…Иногда воображается кошмар: вот завтра пробудится широкий интерес к христианству, вот станут все расспрашивать нас о христианстве — и окажется, что мы к этому совершенно не подготовлены.

В наших особых условиях, когда НЕТ ЦЕРКОВНОСТИ, христианской общественности — каждому приходится размышлять в одиночку и кризис христианского сознания переживается особенно трудно. Сегодня Русская Церковь внешне представлена почти исключительно в "женском" типе религиозности — не рассуждающей, находящей удовлетворение в церковной обрядности и молитве: и когда это бывает связано с личным подвигом любви и страданий в практической жизни — конечно, это заслуживает величайшего уважения. Но мы, "мужики", хотели бы для себя более сознательной веры. Этот учительный КРИЗИС приводит нас в совершенное недоумение, всерьез расстраивает нашу духовную жизнь. " ЧЕЛОВЕК С ДВОЯЩИМИСЯ МЫСЛЯМИ НЕ УСТРОЕН ВО ВСЕХ ПУТЯХ СВОИХ"(послание Иакова, гл.I).

Продумать, до конца продумать и ясно для всех разрешить учительный кризис христианства: это трудно, очень трудно — и мы непременно должны, должны это сделать. Вот великая творческая задача Церкви Двадцатого века. Пока старшие молчат — совершенно необходимо мне сегодня хотя бы только для себя сообразить ответы на главные наши недоумения и проблемы. Итак, в моем лице ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК нашего времени, полуобразованный священник, намеревается не обращать или поучать кого-либо, а прежде всего себе самому дать отчет о нашем уповании.