Почтенное общество
Шрифт:
— Знаю. Хотя понять не могу.
— Когда меня пихнули в тридцать шестой — раз, и на тебе! — я понял, что моя работа ничего не стоила. Да и сам я тоже.
— Будь наши начальники настоящими мужиками, такого бы не случилось.
— Ошибаешься, начальники такие же парни, как мы с тобой, у них тоже нет выбора. Все потерять или потихоньку ронять собственное достоинство. Именно так я и сделал: заткнулся и принял свое повышение. И когда сейчас я вижу, чем мне приходится заниматься, не могу понять
— Ты отличный полицейский. И не один я так думаю.
Снова молчание.
— Если Субиз подцепил Борзекс не по своей личной инициативе, — Перейра сменил тему, — нужно подумать, для чего он это сделал.
— И для кого. Очевидно, что не для людей из Бово, потому что он больше там не работал.
— Что нас возвращает к Кардона и — как там ты сформулировал?
— Врожденная склонность к сохранению непрозрачности французского атома.
— Могу поспорить, что мы еще вернемся в Комиссариат по атомной энергетике.
— Может, и нет. Мы, то есть, я хочу сказать, я… возможно, я что-то себе напридумывал. Та фотография, что в кабинете у Субиза…
— Скалы, что ли?
— Думаю, на ней Борзекс. Эта фотография очень личная, даже какая-то интимная. Возможно, там все было искренне.
Перейра в сомнении качает головой:
— Проверим. Пока что одно для нас ясно: нам нужен ноутбук, которого у нас нет. А он должен быть очень крутой, потому что если полицейского грохнули из-за этой штуки, то цены ему просто нет.
Парису виден профиль Перейры, тот хищно улыбается, не отрывая глаз от дороги. Его заместитель — ищейка, которая любит запах крови. И на этот раз жертвой стал коллега, если можно так сказать, почти член семьи.
Машина сбавляет ход рядом со стоянкой, и они паркуются на бульваре, в пятидесяти метрах от пункта назначения.
По указанному адресу они находят мечтательного консьержа, который, стоит только им извлечь свои трехцветные удостоверения, тут же выкладывает, что квартира мальчиканаходится в доме во дворе, под самой крышей. Нет, сегодня утром он его не видел, ему только и есть дела, что смотреть, кто входит и выходит. Однако, если припомнить хорошенько, вчера он его тоже не видел.
Ворчун снова запирается у себя в каморке, а полицейские проходят во двор. Лифта нет, они поднимаются по крутой лестнице с вытертыми от времени до блеска ступенями. У двери Скоарнека они останавливаются и стучат. Тишина. Ждут несколько секунд и стучат снова, на этот раз уже сильнее, и сопровождают свои действия словами. В конце концов, воскресенье, и Скоарнек может спать без задних ног после весело проведенной ночи.
Им никто не открывает, но на площадке этажом ниже появляется мужчина и кричит, чтобы они прекратили шуметь:
— Ночью, днем! Сегодня воскресенье, черт возьми! Никогда покоя нет!
Парис спускается на несколько ступенек и оказывается перед тридцатилетним мужчиной с всклокоченными волосами, в футболке
— У вас проблемы с верхними соседями?
— А вы кто?
Парис показывает трехцветное удостоверение, и мужчина тут же вытягивается по стойке «смирно».
— Так у вас были с ним проблемы?
— Да не особые. — Пауза. — Просто ему с дружками наплевать, тихо они себя ведут или нет.
Этажом выше Перейра снова барабанит в дверь.
Сосед Скоарнека перестает рассматривать собственные ноги и произносит:
— Да нет его там.
— Откуда вы знаете?
— Позавчера они меня разбудили посреди ночи, когда сваливали отсюда. Устроили самый настоящий бардак. И никак им было не успокоиться.
Парис перебивает его:
— Они — во множественном числе?
— Ну да… Этот парень сверху и еще один. И девка с ними, по-моему.
— Почему вы говорите, что они уехали?
— Потому что они не возвращались.
— Вы могли не слышать.
— Когда этот тип дома, я знаю. Перегородки здесь из папиросной бумаги.
— В котором часу они устроили эти ночные гонки?
— Часа в два ночи.
Скоропалительное бегство, сопоставимое со временем убийства Субиза.
Тоном, не терпящим возражений, Парис приказывает соседу одеться, потом зовет Перейру и отправляет его за консьержем. Если повезет, у того должен быть запасной ключ от квартиры Скоарнека, и им не придется ломать дверь. И второй свидетель пригодится при обыске.
Нескольких минут хватило на то, чтобы напомнить всем о принципе совершения очевидного преступления и прекратить всякие возражения, и Парис проникает в квартиру Скоарнека. Ему нужно лишь взглянуть, чтобы до прибытия вызванных на подмогу остальных членов группы и дознавателей убедиться, что все в порядке. Он вошел один, чтобы ничего не нарушить. И еще, чтобы доставить себе удовольствие.
Парис очень ценит эти минуты. Приятное открытие, которое он сделал для себя в Криминальной бригаде: войти первым в жилище жертвы или подозреваемого, попробовать почувствовать того, кто там живет и как.
Или кто здесь жил.
Первое, что он замечает у Скоарнека, — это совершенный бардак. Результат не поисков, а присутствия крайне неряшливого человека. Парису это знакомо, у него дома такая же картина, методичен он только в работе.
Это однокомнатная квартира, не очень большая, светлая. Окно оставили открытым, и в него виден кусок неба над цинковыми крышами. Парис подходит к окну: внизу тихий мощеный двор. Он глубоко вздыхает, потом еще раз. Ему здесь нравится. На этажерках справа громоздятся книги, раскладной диван, покрывало из грубой шерсти с экзотическими мотивами, на стенах афиши, практически всюду журналы и какие-то бумаги. В углу, где устроена кухня, — стаканы, немытая посуда, полное мусорное ведро. В глубине комнаты под окном подержанный письменный стол с раскиданными на нем компьютерными проводами.