Почти Целитель

Андрей Коткин

— Ни в коем случае.

— Вот и я о том же. У Никиты осталось два варианта: дожидаться окончания тобой нашего училища, терпя все это время умаление своей чести и предоставляя недругам рода прекрасную возможность унизить род Огаревых еще больше, и тогда уже вызвать тебя на дуэль, или попросту подослать людей, чтобы те втихую разобрались с тобой. И как ты думаешь, что для него будет проще сделать?

Башенин давно ушел, а Ваня все сидел молча, уставившись остановившимся взором в никуда, и раз за разом проигрывал в своем сознании только что состоявшийся разговор.

В этот день господин Гауф так и не появился. Как не появился он и в день следующий. Ване стало понятно, что с надеждами на быструю прокачку можно проститься. Начал примиряться он и с возможными проблемами со стороны рода Огаревых. Только повесил над своей кроватью самодельную мишень, да стал по несколько раз за вечер тренировать свою Меткость при помощи пучка дротиков.

Раз уж Система так все устроила, что тренируясь в детской игре, он может странным образом научиться метко стрелять из огнестрельного оружия, нужно этим пользоваться. Может, и в самом деле, придется через год с небольшим сойтись на дуэли с прирожденным аристократом, а у них тренировки Характеристик возведены едва ли не в культ.

Вновь нарисовался на Ванином горизонте главврач местной городской больницы лишь через неделю. Он, тщательно избегая взгляда глаза в глаза, поведал студенту о возникших у него проблемах с обеспечением Ваниной деятельности маной и спросил от имени спасенной Ваней дамы разрешения посетить ею парня после окончательного выздоровления. Ване вот вообще не нужны были возможные благодарности со стороны незнакомой женщины, но законы вежливости… черт бы их побрал! Разрешение на визит дал и скорейшим образом постарался завершить неприятный разговор с таким необязательным в своих обещаниях человеком.

Послужили ли ссора с аристократом и разборки в полиции еще одним основанием для окончательного разрыва, или просто все так совпало, но и Татьяна совершенно пропала с Ваниного горизонта. Если правда в мире существует неписанный закон о черных и белых полосах в жизни человека, то у Вани наблюдалась именно она, жирная, угольно черная полоса. Впрочем, вполне возможно, все локальные невзгоды молодого человека были действием совсем другого мирового закона, закона мирового Равновесия. Просто весы, олицетворяющие этот закон, зачастую так велики, что при созерцании одной их чаши, чаша, уравновешивающая первую, теряется в туманной дали.

Интерлюдия.

За десятки верст от академии, где учился наш герой, в кабинете, изукрашенном настолько богато, что от блеска драгоценных камней и бликов на отполированных стенках различных бесценных безделушек рябило в глазах, один, очень опытный пожилой человек, отчитывался о действиях вверенного ему подразделения другому человеку, на вид, так вообще юнцу. Одна только аура власти, казалось зримо окутывающая молодого парнишку, заставляла усомниться в правильности определения возраста этого второго персонажа.

— Мои люди тщательно обыскали все Царское Село. Следов ни Пряхина, ни этого Красавчика, обнаружить так и не удалось. Приходится сделать вывод, что против нас там сыграли очень опытные игроки, тщательно подтершие за собой все следы своей деятельности. Также следует признать, что наших людей нет уже очевидно на свете. От себя могу добавить, что мы совершили большую ошибку, так поздно забив тревогу. Даже если и оставались в этом деле какие-то следы, со временем они давно протухли и исчезли.

— А самого мальчишку вы отыскали?

— В лицо его видел один только Красавчик, который пропал. Также мы только со слов Красавчика знаем, что этот парень ехал поступать в Летное училище. В этом году на их курс поступило сорок шесть человек. Из них можно смело откинуть полтора десятка отпрысков известных фамилий. К сожалению, мы не догадались поинтересоваться у Красавчика, на каком отрезке пути они с Платоном подцепили этих парнишек, а сейчас спрашивать уже некого. Так что, под подозрением три десятка юнцов. Из них четверо Иванов. Только вот из всех Иванов ни один не может быть нашим персонажем: один пережег свой источник и отсеялся в первые недели учебы, еще один — отличник с каким-то непонятным лечебным Классом, название которого невозможно определить из-за сбоя Системы, он с утра до вечера занят лишь чтением книжек в библиотеке, еще двое — типичные прилипалы. Сразу пошли в услужение к аристократам, что совершенно не соответствует предполагаемому психопортрету искомого фигуранта, который даже будучи опоенным и связанным смог справиться с самим Платоном Сергеевичем, остаться в живых, обыскать карманы убитого им, забрав в качестве трофеев всю наличность и наш артефакт. Да еще навести такого ужаса на нашего жулика, что тот бежал без остановки до соседнего села, а это почти десять верст. У меня лично, создается впечатление, что с самого начала Платон со своим подручным попали в разработку какой-то очень обученной и информированной структуры, а побег Красавчика и вся возня вокруг Царского Села — чистая мистификация с целью окончательного запутывания следов. Красавчика, очевидно, просто отпустили, чтобы он донес до нас слитую ему легенду. Опять же, подозрителен тот факт, что Красавчик совершенно не запомнил планы второго пацана. Как бы именно этот, второй, не оказался менталистом огромной силы. Молодой внешний вид, в наше время, не всегда соответствует реальному содержанию.

Утечку надо искать где-то среди нашего ближайшего круга, только они были в курсе о планах Платона по прокачке вашего сына.

— Хорошо, Аристарх. Ты можешь идти. Я подумаю над твоими предположениями.

Пожилой ушел, а молодой парень надолго впал в задумчивость.

Он сидел и вспоминал события, произошедшие в его жизни за последние шесть десятков лет. Тогда, в самом деле, молодой тридцатилетний барчук, он случайно обратил внимание, что у одного из их родовых дружинников копыта жеребца высекают искры, хоть и скакали они по простой проселочной дороге, а отнюдь не по камням. Заинтересовался. Оказалось все дело в подковах, выкованных в одной из ближайших деревень простым сельским кузнецом, получившим от недавно пришедшей в мир Системы Класс Артефактор. Долгие годы и огромные средства понадобились, чтобы развить этого кузнеца в мастера, который отковал их клану Юсуповых два кинжала, позволяющих отнимать у других людей их Характеристики. Кузнец попытался отковать и третий, еще лучше прежних, да чего-то ему не хватило. Нашли утром уже холодным. К тому времени преставился бездетный дядя, глава их клана. Феликс Юсупов встал на его место. Кинжалы позволили их обладателю усилиться самому и начать усиление своей дружины. Мнилось: недалече уже и царский венец, Лебедевы, узурпаторы, вовсе не так уж сильны. Но отряд самых преданных и прокачанных дружинников, отправленный с одним из кинжалов в набег на поместье их недруга, неожиданно пропал. А двое царских сыновей внезапно начали не по дням, а по часам усиливаться, пока не стали одними из самых сильных магов на Земле. Нет, никаких улик не отыскалось, второй кинжал канул в неизвестность, но умный поймет. Юсупов придержал амбиции, сосредоточившись на своей личной прокачке, да еще прокачке нескольких ближайших сподвижников. Оказалось, Первичные Характеристики при доведении их значений до огромных цифр могут дать поистине сверхчеловеческие способности. Сам Феликс старался подобрать для себя жертвы с завышенными значениями Выносливости. После прохождения третьего барьера в этой Характеристике Система уведомила его о достижении личного бессмертия. Жаль молодости не вернула, но и это Феликс смог получить. В Вюртемберге отыскался маг, за большие деньги возвращающий молодость. А пока он разъезжал по Германиям, Платон, его ближайший помощник, решил прокачать младшего, и единственного оставшегося в живых сына главы. Ну и, сам прокачаться под шумок. Счастье еще, что наследник задержался в пути. А клан Юсуповых окончательно лишился последнего из чудесных артефактов. Вот и размышлял сейчас молодой старый аристократ о тех силах, что тайно выступили против него. Хорошо, если просто какие-нибудь Долгорукие или Ростовы, а если снова обратил на их клан свое недружелюбное внимание сам государь император? Сейчас уже совершенно ясно, Юсуповым с Лебедевыми не тягаться. Как бы не пришлось, бросая нажитое предками, срочно бежать из страны. Вот, еще хлопоты! Надо будет Никишке, их клановому банкиру, задание дать капиталы из страны выводить начать. Хм. А не отправиться ли и самому вслед за капиталами куда-нибудь в Цюрих? Очень, говорят, там воздух для здоровья пользительный. А в Рассею, матушку, можно будет наведаться и попозже. Годов так через двадцать или тридцать. А что? Нам, бессмертным, надо привыкать не годами, а десятилетиями начинать мыслить! А тут на хозяйстве младшего Феликса оставить. Да к нему еще Наташка останется, нежданная дочка, которой он право на свое отцовство у императора выклянчил. Черт! А может, именно в ней все дело? Не зря Павел почти и не упирался. Задумал, поди, извести старших Юсуповых, да Наташку за своего человека выдать! Срочно надо, пока не поздно, выдать ее замуж за кого-нибудь, кто с императорским родом никак не связан! Да вот, хоть за того парнишку, с которым она осенью гулять затеяла. Сегодня же надо ей письмо отправить! Где там мой секретарь, бездельник, прохлаждается? Се-емка-а! Подь сюды!

Конец интерлюдии.

Ваня внезапно на своем курсе стал парией. С ним теперь старались не разговаривать, тем более не оказывать услуг. Один Васька, несмотря на угрозы в его адрес, не отвернулся. Начались всякие мелкие неприятности типа колючки на сиденье, на котором на занятиях сидел Ваня, или демонстративно неловкого столкновения в столовой, после чего содержимое Ваниного подноса летело на пол. И хотя его Чувство Опасности позволяло вовремя нивелировать большинство неприятностей, Ваня чувствовал, еще немного и он сорвется.

Предел наступил, когда ударом Воздушного Кулака на очередном занятии из-под него был выбит стул, в тот момент, когда он усаживался на свое место. Чтож, не Ваня первым применил магию!

Очередное занятие их курса. Аристократы, как всегда, обособленно сидят «на Камчатке» — на задних партах. Преподаватель рассказывает интересную для Вани информацию, но на этот раз образцовый студент не внимал его речам, и уж тем более не конспектировал самые важные моменты, он словно замер в прострации.