Почти смешная история
Шрифт:
Мешков сказал это так, что Толя понял и пошел рядом с ним.
В это самое время по улицам Древнегорска мимо церквей и мимо пятиэтажных блочных строений ехало такси.
– Ненавижу жить на частной квартире, – говорила Таисия Павловна. – Куда он нас везет? На край света?
– В прошлом году ты говорила, что не любишь гостиниц, – возразила Иллария. – Может быть, это не тебе звонили, а мне? Поздравляли с днем рождения.
– Все, кто знает, уже
– Виктор Михайлович! – гордо произнесла Иллария.
Таисия взглянула на сестру с нескрываемым сожалением:
– Он сразу про тебя забыл. У него наверняка жена, дети, может быть, даже внуки…
– Внуков я буду любить, – сказала Иллария, – я ведь хорошо воспитываю детей. Верно?
– Ты всю его семью будешь любить?
– Семью я разобью! – скромно пообещала Иллария.
Таисия ужаснулась:
– Ты сошла с ума!
– Нет, я вошла в азарт!
– Приехали! – Шофер остановил машину. Он вышел из нее, обошел вокруг и открыл багажник. – Вещи поднести?
– Да, пожалуйста, большое спасибо! – с неожиданной для нее вежливостью сказала Таисия Павловна. Сестры тоже уже вылезли из машины и оглядывались по сторонам.
– Номер квартиры? – спросил шофер.
Иллария поглядела на записку, которую она держала в руке:
– Седьмая.
Шофер поднял чемодан и этюдник, взял под мышку картонку, зонт и со всем этим имуществом вошел в подъезд.
– Ты делаешь мне больно, – прошептала сестре Таисия, – выкинь его из головы. Ты его больше не увидишь.
– Я его из-под земли добуду! – ответила Иллария.
– Вот тир! – Таисия показала на противоположную сторону улицы. Там действительно синела вывеска, где возле белого круга мишени белым было выведено: «ТИР». – Пойди отвлекись!
Иллария отрицательно помотала головой:
– Люди делятся на тех, кто стреляет и в кого стреляют. Я, к сожалению, отношусь ко второй категории…
В Москве Мешков в сопровождении Толи входил во двор своего дома. Во дворе под тополем стучали в домино. Вскоре Мешков вместе с Толей уже выходил из лифта…
Дома была только Маша, она сидела в кресле, одетая в пальто. Пальто было длинное-предлинное.
– Почему ты сидишь в пальто? – не понял Мешков.
– Голландское, под замшу, я его достала в комиссионке, оно совершенно новое.
– Это надо, чтобы такое длинное?
– Очень надо!
– Тогда я счастлив!
– Сейчас ты перестанешь быть счастливым, – сказала Маша, – я взяла деньги из тех, что мы откладываем на цветной телевизор!
– Здравствуйте! – поздоровался Толя. – Можно, я сяду? У меня голова кружится!
– Кто это? – Маша обернулась к отцу.
– Не знаю, зовут его Толей.
– Вы, Маня, – сказал Толя, – вы поразительно похожи на мою жену, которая ушла от меня к пожилому!
– Отец! – Маша поднялась и прильнула к Мешкову. – Я сто лет мечтала о таком пальто! Давай потанцуем, отец! – Она включила проигрыватель.
Мешков танцевал старательно, подражал движениям дочери, а дочь смеялась, показывая белые зубы:
– Папа, ты скован. Современные танцы требуют внутренней свободы, в этом их смысл! Расслабься! Подумай, нет ничего – ни управляющего трестом, ни годового отчета, ни техники безопасности, ни времени, ни пространства…
Они танцевали, отец и дочь. Тела их стали невесомыми. Тела изгибались и извивались, взлетали и опускались, головы танцевали, руки, и ноги, и животы. А потом музыка оборвалась.
Это кончилась пластинка.
Отец и дочь упали на диван. Дочь сказала:
– Двадцатый век. Семидесятые годы.
А отец сказал, с трудом дыша:
– Я был на почте, звонил в Древнегорск. Ту женщину, помнишь, я рассказывал, что подносил чемодан, выселили из гостиницы.
– Хамство! Но почему ты ей звонил?
– День рождения!
– Красивая?
– Нет!
– Маня, – вмешался в разговор Толя, – зато вы такая же красивая, как моя жена! Она от меня ушла…
– Не смейте звать меня Маней, – разозлилась Маша, – это отец меня так зовет!
– А как вас звать?
– Никак!
В дверь позвонили.
– Это Павлик, – узнала звонок Маша, – мы идем в кино! – И сняла пальто. – Жалко его в кино мять!
И ушла.
– Теперь мы можем спокойно страдать вдвоем! – Толя пересел на диван.
– Почему это я тоже должен страдать? – усмехнулся Мешков. – Меня никто не бросал.
– Разве вы не переживаете, что не дозвонились той женщине?
– Нет.
– Я вам не верю!
– Послушайте, какое ваше дело! – вспыхнул Мешков.
– Видите, вы нервничаете!
– Уйдите! – приказал Мешков.
– Хорошо, я уйду. Только посоветуйте мне, как называть вашу дочь? Машей, Мусей, Русей?.. Я ухожу, ухожу!..
Настырный Толя окончательно вывел Мешкова из состояния равновесия, и теперь настроение у Мешкова стало отвратительным. Он сел в кресло и взял газету. Потом отложил газету и взял книжку. Потом отложил книжку…
В дверь позвонили.
Мешков встал, отворил дверь. На лестничной площадке пожилой мужчина с заискивающим лицом держал в руках большую плетеную корзину:
– Копчушки в коробочках. Один рубль. Не желаете?