Под чужим знаменем
Шрифт:
– Так мы… это… – забормотал он, то ли оправдываясь, то ли желая восполнить плохое впечатление от своей работы службистским рвением, – мы заново все осмотрим… дорасследуем…
– Не нужно. Не занимайтесь больше этим, – жестко сказал Лацис и снова тем же энергичным и нетерпеливым жестом остановил Сазонова. – Мне не следовало поручать вам это дело. Не обижайтесь, но у вас нет опыта… Идите!
Чекисты, осторожно ступая друг за другом, вышли. Фролов проводил их сочувственным взглядом.
Лацис же отвернулся к окну, где отливали древним нетленным золотом купола Софийского собора.
– Горят склады с зерном и
Фролов слушал молча, находя в каждом слове Лациса отзвук своих размышлений и тревог, и пытался обдумать, что же нужно сделать практически. Что – в первую очередь?
– Приказом по ВЧК ты со вчерашнего дня не только начальник Особого отдела, но и мой заместитель… – твердо произнес Лацис, выделяя каждое слово. – Красильников остается твоим помощником. Сейчас же займитесь Ломакинскими складами. Я приказал доставить список всех там работающих. В первую очередь необходимо выявить в этом списке бывших офицеров. Если таковые окажутся, надо их тщательно проверить. Вполне возможно, что между поджогом Ломакинских складов и лазутчиком в штабе армии существует прямая связь. Проанализируйте хорошенько и этот вариант: склады сгорели в дни, когда штаб армии только выдавал разнарядки частям на получение довольствия и обмундирования, никто еще ничего не успел получить.
Лацис сделал паузу, как будто хотел продолжить разговор, но затем отвернулся и больше ничего не сказал. Ему не захотелось откровенничать с Фроловым, которого считал несколько мягкотелым. А думал он в эти мгновения вот о чем: конечно, пожар на Ломакинских складах – большая беда. Но она позволит, даст основание провести массовые аресты и повальные обыски. И в конечном счете начать в Киеве очистительное мероприятие, в котором так нуждается этот мелкобуржуазный, враждебный Лацису город. А Фролов… пусть он занимается тонкостями оперативно-розыскной работы. Он очистит город от уже существующих врагов, а Лацис очистит Киев от врагов возможных, потенциальных, в соответствии с теорией классовой борьбы. Фролов поведет счет ликвидированных антисоветчиков на единицы, самое большее – на десятки, а председатель ВУЧК обезопасит Киев от тысяч, уничтожит саму базу, где зреет не только заговор, но и простое недовольство.
На следующее утро Фролов и Красильников взяли машину и поехали в штаб армии, прошли к начальнику оперативного отдела штаба Резникову.
Из-за стола навстречу поднялся сутуловатый человек с лицом замкнутым и строгим. Глаза его прятались за толстыми стеклами очков. В кабинете были еще двое сотрудников штаба.
– Мой заместитель, – представил Резников полного человека с глубокими залысинами.
– Басов, – слегка наклонив голову, отрекомендовался тот и стал торопливо собирать со стола карту, схемы и еще какие-то деловые бумаги, спросив Резникова: – Я полагаю, Василий Васильевич, мое присутствие необязательно. Я захвачу эти бумаги и, пока вы заняты, посижу над ними.
Резников согласно кивнул и отрекомендовал второго сотрудника, маленького, сухонького, с бородкой клинышком:
– Старший делопроизводитель!
– Преображенский, – учтиво сказал делопроизводитель. – Я тоже пока могу быть свободен?
– Да, конечно!
Чекисты молча подождали, пока за Басовым и Преображенским не закрылась дверь. Резников, как бы спохватившись, однако не суетно, кивнул на стулья:
– Прошу садиться! Что-нибудь случилось? Я вас слушаю!
– Василий Васильевич! – начал Фролов. – Нам хотелось бы услышать, что вы, как начальник оперативного отдела штаба армии, думаете о провале операции «Артиллерийская засада»?
Резников молча развел руками, снял очки и, близоруко щурясь, долго и старательно их протирал.
– Я… опасаюсь делать какие-либо выводы. – Он замолчал, затем добавил: – Вероятнее всего, хорошо сработала вражеская разведка. Непосредственно на передовой… или же вражеский агент находился в штабе артполка.
– Вы не допускаете возможности третьего варианта? – спросил Фролов.
– Какого же?
– Вражеский агент находится здесь, в штабе армии.
– Это предположение? – холодно, ничего не выражающим тоном осведомился Резников.
– Понимаете, только та батарея, которой за сутки до начала операции штаб артполка не успел изменить дислокацию, не подверглась обстрелу. Вернее, был обстрелян тот участок, на котором дивизион должен был размещаться и координаты которого были указаны в донесении, посланном вам, – выложил жесткие факты Фролов.
Резников опустил голову, долго сидел молча. Казалось, ему неинтересно, скучно слушать эти выкладки об артобстреле.
– Перечислите всех, кто был знаком с планом!.. – попросил Красильников.
Резников сердито поморщился, словно Семен Алексеевич мешал ему сосредоточиться.
– Все работники оперативного отдела штаба, – бесстрастно ответил он и тихо постучал карандашом по столу.
– Вот и перечислите всех… с характеристиками… – в тон ему подсказал Красильников.
– Что это даст? – холодно спросил Резников. – Или вы собираетесь ловить врага по анкетным данным?
– Нет, конечно, – обезоруживающе мягко сказал Фролов. – Но мы будем встречаться с людьми, разговаривать, хотелось бы знать о них что-то… Вот, к примеру, Преображенский. Вы с ним работаете давно, второй год. Охарактеризуйте его хотя бы вкратце.
– Десять лет в чине прапорщика в царской армии, все десять лет служил делопроизводителем, – с легким вызовом сказал Резников. – С восемнадцатого у нас… Исполнителен, аккуратен… – Он подумал, развел руками: дескать, что еще можно добавить?
– Басов?
– Мой заместитель. Полковник царской армии, но… преданный нам человек. Разработал ряд военных операций. Дважды на моих глазах водил резервный батальон в атаку… – объяснял Резников учительским, поучающим тоном.
– Когда он перешел к нам? – спросил Красильников.
– Тоже в восемнадцатом.
– Причина? – неотступно следя за взглядом Резникова, спросил Фролов.
– Не знаю, – сумрачно ответил Резников. – Но, вероятно, убеждения. Я долго присматривался к нему. Бывают, знаете, обстоятельства, когда человек как на ладони… Так вот, я верю ему.
Фролов обратил внимание на то, что Резников беззвучно шевелил губами, как бы проговаривая про себя фразу, прежде чем высказать ее вслух.
– Как фамилия порученца, который доставил дислокацию и донесение из артгруппы в штаб? – отвлекся от своих наблюдений Фролов.