Под грифом «секретно»
Шрифт:
Я боялась, что убила тебя окончательно… — негромко сказала она спустя минуту, десять или час — не знаю.
Как видишь напрасно, я могу менять свою точку респауна. Всё в порядке, милая.
Скажи так ещё раз. — нежно произнесла она.
Милая… — повторил я, и Света, улыбнувшись, поводила головой влево-вправо по моему подбородку.
Не могу понять в чём тут подвох и где оскорбление…
А разве может такая заноза быть милой?
Тогда ты тоже милый. — ответила она, улыбаясь и поднимая голову…
Поцелуй, казалось, длился целую вечность, и я бы хотел иметь в запасе ещё бесконечность таких вечностей.
У меня появился навык «эмпатия», и знал бы ты только, как это сейчас прекрасно…
А у меня, наверно, появилось «ускорение» — не обратил внимания, так что поверю тебе на слово…
Удивление от произошедших кардинальных перемен в моей жизни уже прошло, оставив лишь рвущуюся наружу радость, которую я задвинул подальше до более спокойных времён — пока мы были в своём собственном мире, отрешённые от окружающего, сбежал пятый солдат, а остальные, кроме того, который всё ещё был в отключке со сломанной челюстью, отползли подальше, рассчитывая, видимо, на то, что мы про них забудем, поэтому Света осталась следить за этой четвёркой, я же побежал догонять сбежавшего. Чувство опасности молчало, но помогла «эмпатия» Светы в определении того, кто говорит правду о направлении движения беглеца. С появлением нового навыка, я постепенно начинал понимать, как можно контролировать своё ускорение, так что ускорившись примерно раза в полтора, что давалось мне намного легче, чем уже привычное ускорении в режиме боя, я вскоре настиг ускользнувшего солдата, вломил ему немного, вырубив, и привязал его к дереву его же рубашкой, после чего решил пройти немного вперёд по его маршруту, так как он бежал не в сторону своей части — в итоге я вышел на укрытые ветками четыре БТР, после чего привёл его обратно. Во время погони у меня возобновилась головная боль, которая меня почему-то не тревожила всё прошедшее время с последнего ускорения, и по возвращении мне пришлось объяснить своему эмпату причину в ответ на её беспокойство, не утаил я и зависимость последних дней от препарата, нацеленный на открытость в отношениях — да и как можно было что-либо скрывать от эмпата? Не могу сказать, что меня это нисколько не напрягало, хоть и скрывать мне от неё всё равно было нечего — ведь я привык воспринимать себя отдельной личностью, но, тем не менее, это нужно будет обсудить… не сейчас, конечно, когда мы вдвоём, в чём я нисколько не сомневался, стремимся к большей близости и пониманию друг друга. И, кстати, Света, хоть и неодобрительно отреагировала на то, что я снова принял немного порошка, но и нисколько не препятствовала.
Завтрак наступил для нас неожиданно, когда мы ещё не дошли до места первого боя, где должны были собраться. Мы со Светой сидели так же, как и недели назад — напротив друг друга и мило болтали, ловя порой немногочисленные удивлённые взгляды, на которые мы не обращали никакого внимания, Катя довольно ухмылялась вместе с присоединившимся к ней Юрой.
Вы чего там так долго? — наконец спросил Юра. — Все уже вернуться успели.
В догонялки играли, почти уже дошли, как нас вытащили на завтрак. — ответил я.
И кто победил?
Дружба, конечно.
По вам не скажешь, что дружба… — хмыкнул Юра.
Ну она разная бывает… — улыбнулась Света.
Не могу сказать, что не рад за вас, но, насколько я понимаю, у нас сейчас мало времени на всё это.
Чего пристал-то? Один из них убежал и мне пришлось его вернуть.
Зачем? Ну сбежал и сбежал — нам бы вернуться до атаки аналитика. — продолжал Юра.
Это понятно, но ты не видишь всей картины — нам нельзя допустить, чтобы кто-то из них сбежал, так как от этого зависит успех нашей дальнейшей диверсии в военную часть.
А что им мешает сейчас сказать, что их захватили?
Нам и нужно, чтобы они доложили об этом руководству, но не то, чтобы кто-то сбегал и рассказывал все подробности,
А если их вообще не запустят потом в капсулы, зная, что они в плену?
Возможно, но скорее всего им поставят задачу о передаче дезинформации — ведь такой шанс упускать глупо, да и почему их не должны вернуть в капсулы, если все это входит в их подготовку? Будут уже иметь опыт пребывания в плену, да ещё и наказаны за проваленную операцию.
А почему они прямо сейчас не могут узнать все подробности у пленных? — спросил Юра.
Тоже могут, но шанс меньше, так как им нужно будет решить, что именно они должны нам отвечать, а их задержка сразу даст нам понять, что нам однозначно втирают дезу. Они ведь не в курсе, что нам уже известно всё, что нужно об их части. Хотя тут есть и более сложный вариант — их просто не пустят в капсулы до прибытия основных сил для нашего уничтожения. И тогда нам придётся убегать, так и не дождавшись появления пленных. Но тогда не будет ни дезинформации, ни опыта нахождения в плену для солдат, ни их наказания.
Тогда с чего ты взял, что будет так, как ты себе это представляешь?
С того, что это логично и соответствует программе тренировок в лаборатории.
Тогда я тебя расстрою. — сказала Катя. — Я уже отправила на перерождение нескольких уродов, кое-что у них отрезав по примеру Рымова…
Значит будем надеяться, что им будет особо нечего рассказать… и, кстати, учитывая твой личный интерес, тебе, возможно, захочется их самой допросить с пристрастием…
Ещё как! Уж не сомневайся!
Да, и ведите их к нам, южнее найдёте Веру, она укажет в какую сторону я уходил — я нашёл их четыре БТР, вернёмся уже на них.
Это ж как тебя угораздило-то? — спросил Юра.
Прошёл немного по направлению движения беглеца.
Все не убитые солдаты появились практически сразу после нашего появления, так что назад мы возвращались уже на четырёх БТР, которые захватили переодетые в солдатскую форму, имитируя бегство преследуемых солдат — при нашем приближении экипаж БТР ответил огнём по лесу за нами и впустил нас внутрь. Также мы возвращались с трофейным оружием и примерно с двумя дюжинами пленных, но, не смотря на это, нас ожидал не самый тёплый приём. Сначала по нам открыли огонь со стен, приняв, по всей видимости, за военных, и нам пришлось останавливаться, махать руками и, надрывая глотки, кричать, что мы свои. Затем, проехав пустой проём на месте ворот, нас остановил Семёныч, который залез на первый БТР и повёл нас в самый центр нашей базы, указывая как ехать, где уже собрался чуть ли не весь наш лагерь. Когда же мы подъехали и начали выводить изнутри пленных и вытаскивать оружие, к нам подошёл грозный Рымов:
Взять Виктора под стражу. За расхищение арсенала неделя пребывания в яме.
Я уже начал привыкать к нашим внутренним конфликтам, где одни нацеливают оружие на других как в типичном западном боевике, в котором постоянно появляются всё новые и новые действующие лица, перенаправляющие стволы с одной противоборствующей стороны на другую после пары реплик… разве что у нас это не смотрелось так комично. Первой среагировала Катя, не взирая на то, что я по дороге сюда предупредил всех о недопустимости эскалации конфликта, намекнув, что с этим лучше справится Семёныч:
И благодарность с отменой наказания за хорошо спрятанный и в нужное время открытый схрон, вместе с премией за спасение десятка девушек от насильственных действий и захват многих трофеев. — произнесла она, выходя вперед. — В том числе и четырёх БТР с кучей пленных.
Я не потерплю публичного несоблюдения субординации! Какие бы ни были причины — мы обсудим их на офицерском собрании. И вот ты ведь даже не знаешь, что защищаешь того, кто скрыл кодовые слова для связи с другими лагерями…