Под крышами Парижа
Шрифт:
Девушка по-прежнему держит елду Эрнеста во рту и чуть не откусывает ее, когда видит, что я намерен делать с матерью. Вполне возможно, она слыхала, что делается это и так. Но у матери ее… она все про это знает, а мужнина эликсира наелась до того, что знание это способна показать. Подставляет свою задницу повыше так, чтобы мне было легче к ней добраться, а затем пристраивает голову на руки, словно котенок, готовый уснуть.
Как только Джон Ч. принялся толкаться ей под хвост, она подымает голову… нет уж, ни за что не уснут они, пока у них хуй в жопе. Она нагибает голову и смотрит себе под живот, под болтающиеся
От этого мать извивается, от елды у себя в очке, и, когда я ебу ее по-настоящему, она лопочет, как лемур. Возбуждается и подскакивает на месте, словно кролик со связанными лапами. Машет руками – и вдруг одной довольно сильно попадает по мужниной голени. Тот просыпается и глупо пялится на нас сверху вниз… женщина в испуге прижимает руки ко рту. Потом он замечает свою дочь и Эрнеста. Девушка все еще стоит на коленях и даже не выпустила хер Эрнеста из зубов…
Не знаю, чего мы ждем… несколько секунд никто не шевелится. Затем Муцборг зевает, закрывает глаза и снова принимается храпеть.
– Он нас видел? – Вот что желают знать и девушка, и мать ее, и обе они задают этот вопрос одновременно.
Мое личное мнение заключается в том, что он нас увидел, но не сможет потом этого вспомнить. Эрнест утверждает, что он так далеко закинулся, что даже не распознаёт то, что видит. Пёздам становится легче…. Эрнест вставляет хер ей в рот, и она возобновляет отсос… моя понуждает меня продолжать с тем, что я делал.
Кончает она незадолго до меня, и последние несколько секунд удерживать в ней хуй – бой не на шутку… она хочет, чтоб я вынул его из ее прямой кишки как можно скорей, как только смыло этот громадный толчок ощущений. Но я его не вынимаю… загибаю ей руки за спину и держу их там, и пускай воет как хочет громко. Когда кончаю я, она уже снова успокоилась.
Эрнест обижен. Они с девушкой так увлеклись наблюдением за мной, что забыли о себе, и она ему отсосала, а хуй его обмяк и, очевидно, вышел из строя на оставшуюся ночь……
Я и сам уже больше не в состоянии что-то делать еще несколько часов, хотя обе пизды желают продолжения вечеринки еще хотя бы на один круг. Кроме того, у нас с Эрнестом вдруг возникли амбулаторные сложности – мы понимаем, что сталкиваемся с мебелью и друг с другом с монотонной и болезненной регулярностью. Мы извиняемся, одеваемся и отбываем.
В кои-то веки не видно ни единого такси. Отчаянно цепляясь друг за друга посреди мира, которому как страшно, так и тошно от качки, мы идем к Эрнесту. Наутро у нас обоих худшее похмелье за всю нашу жизнь.
Анна хочет вечеринку. Сидим мы как-то раз в кафе, и она вполне откровенно делает мне предложение. Ей бы хотелось организовать так, чтобы пришло несколько дорогих друзей и выебали ее оптом, в какой-нибудь из ближайших вечеров….. совсем ближайших. Отныне – берите не хочу, и к черту с тем, чем ты быть не желаешь. Передо мной не та Анна, какой я ее знал всего несколько месяцев назад, Анна за короткое время сильно изменилась. В первую очередь, она теперь – идеальный тип для того, что сама предлагает…. ведет себя как дама, выглядит с иголочки,
Я у нее спрашиваю, кого бы она хотела…. Эрнест, Сид, Артур…. эти годятся? Да, считает она, эти будут в самый раз…. не слишком много, но хватит, чтобы интересно провести время. А также все напьются, и будет очень весело.
С организацией у меня ни малейших хлопот. Ни один не возражает даже выделить средства на выпивку. Вот сука, такое предложение делать! Что ж, я лично присмотрю за тем, чтобы она получила, чего просит…. Четыре дня к женщинам и близко не подхожу до назначенной даты, глотаю дюжинами сырые яйца и устрицы…..
Всю позднюю часть дня перед вечеринкой я провожу с Анной. Она нервничает…. ничего подобного никогда так дерзко не устраивала. В порядке успокоения я предлагаю ей сходить ко мне и попробовать по-быстрому перед главным событием, но сука не уступает. Даже понюхать не даст, пока не придет время…. это же как разворачивать игрушки до Рождества….
Я приглашаю ее на ужин, а потом мы долго бодаемся с ликером, поэтому, когда добираемся до меня, Сид и Артур уже там. Эрнест является стакан спустя, но это ничего… он его более чем компенсировал в том баре, где сидел….
С напрыгу в такое не пустишься… Пьем медленно, много разговариваем, чтобы все выглядело не совсем уж так грубо, как есть, избываем эдак три часа, пока вечеринка не приобретает форму. Все к этому времени тщательно нализались, на той стадии, когда еще одна порция может завести очень далеко. Артур в четвертый раз показывает нам фокус, как снять жилет, не снимая пиджака. Анна переходит с рук на руки, на одном месте долго не задерживается. Сидит у тебя на коленях, дает тебе заполучить начало эрекции, а когда чувствует, что там все напряглось, уходит куда-нибудь еще… все, разумеется, под прикрытием простого доброго дружества…..
Затем на несколько минут она пропадает. Все смотрят на меня… когда, к чертям, мы начнем ее ебать, хочется знать им всем. Не она ли должна лед растопить? Если она ничего про это не скажет, когда вернется, Сид объявляет, что схватит ее и изнасилует. Мля, эдакий вечер будет столь же скверным, как с мисс Кэвендиш…..
Посреди всего этого Анна возвращается. Один взгляд на нее – и больше никакие домыслы не нужны. На ней штанишки и туфли…. больше ничего. Эти ее великолепные буфера голы, за исключением длинной нити черных бусин, висящей между ними, она охватывает кожу и слегка подскакивает, когда Анна движется.
– Вот, пожалуйста, – говорит она.
Эрнест улюлюкает и кидается к ней… промахивается и падает с кресла. Достается она Артуру. Оказывается у него на коленях и дает немного собой поиграть, пока у нас завязывается спор о том, кому первому ей ввинчивать. Я заявляю право хозяина; Сид, за неимением лучшего довода, высказывается, что ему поебаться нужно больше, чем всем остальным….
Я не просто так научился играть мечеными картами… достаю колоду, и мы ее делим на Анну. Она уходит моему королю… Артур вынимает валета, Сид шестерку, а Эрнест тройку. Как утешительный приз Эрнест требует дать ему снять с нее штанишки, либо так, говорит он, либо ей придется их снова надеть перед тем, как он ей ввинтит.