Под мириадами угасающих звёзд

Сайфер Дмитрий

Корабль пронесся над улицами Гамеша, едва не задев крыши зданий. Жители внизу в панике разбегались, не понимая, что происходит. Двигатели ревели, отчаянно борясь с повреждениями. Атта стиснул зубы, стараясь сосредоточиться на управлении, его взгляд метался между мониторами и приборами.

Вдруг звездолет снова содрогнулся от удара, но на этот раз не от снаряда. Он зацепил одну из башен, и крыло корабля разлетелось на куски. Металлические обломки посыпались вниз, разрушая все на своем пути. Атта боролся с управлением, пытаясь удержать звездолет в воздухе, но корабль стремительно терял высоту. И всё же, ему удалось направить корабль к широкой площади, где он мог попытаться приземлиться.

Звездолет

тяжело опустился на землю, скользя по каменной поверхности площади и оставляя за собой длинный шлейф искр. Корабль ревел и дрожал, скользя по площади. Металл скрежетал, и воздух наполнился запахом горелого топлива и перегретых систем. Корабль замедлился и, наконец, остановился, лишь чудом избежав полного разрушения.

Атта с трудом вытащил себя из кресла и направился к выходу. Выйдя из звездолета, он огляделся вокруг. Площадь была пуста, но звуки битвы доносились отовсюду — выстрелы, взрывы, крики.

— Лугбанд, я на земле! — сказал Атта в коммуникатор, стараясь перекричать шум битвы. — Я иду к вам!

Его голос эхом разнесся по площади, теряясь среди руин и разрухи. Атта глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Он проверил винтовку, убедился, что она готова к бою, и направился на запад, к площади Игулда.

Глава 20 Многие печали

"Воистину, из Истока мы пришли и к Истоку вернёмся. Ведь что есть Исток, как не сама субстанция Бытия, из которой проистекает всякое сущее? Исток — это начало всех начал, альфа всех альф, то, что породило нас и к чему стремится каждая частица нашего существа.

Взглянем на природу и человека: всякое растение тянется к свету, ибо свет есть его жизнь и сущность; каждая река стремится к морю, ибо море — её исток и завершение. Так и человек, как существо, наделённое разумом и душой, интуитивно чувствует притяжение к своему Истоку, к источнику своей сущности и бытия.

Исток — это не просто место или точка во времени; это метафизическая идея, архетип. В нём заключена вся полнота и целостность. Он — причина и следствие, путь и цель. Вся наша жизнь — это путешествие, великое паломничество к этому Истоку, к истине, к абсолюту, к тому, что превосходит нас и в то же время заключено в самой нашей природе.

Каждое движение нашего ума, каждый порыв нашей души направлены к познанию и постижению этого Истока. Наука и искусство, религия и философия — все они являются разными путями к этому великому началу. Каждый из нас, в глубине своей души, знает, что этот путь неизбежен, и что возвращение к Истоку — это высшее предназначение и цель нашего бытия.

Ибо как может быть иначе? Всё в мире имеет свой цикл, своё возвращение к началу. Солнце восходит и заходит, времена года сменяются, жизнь рождается, растёт и умирает, чтобы снова возродиться. Так и мы, как частицы этого великого космоса, не можем избежать этого цикла. Мы пришли из Истока, живём, чтобы познать его, и вернёмся к нему, чтобы обрести истинную и вечную жизнь в единении с ним.

Стремимся к этому Истоку, познаём его в себе и вокруг себя, чтобы, в конце концов, вернуться к нему с миром и мудростью, обретёнными на пути."

Из учения Пифагора

Гилл двигался вместе с толпой, словно плывя по мощному потоку реки. Люди, спрессованные друг к другу, сливались в единое живое существо, которое несло его все дальше и дальше. Он пытался звать отца, но его голос утопал в гуле сотен других голосов и оглушительном шуме вокруг. Толпа напоминала

неуправляемую стихию. Люди, ведомые страхом, стремительно двигались вперед, и Гилл, несмотря на все свои усилия, не мог противостоять этому потоку. Он пытался пробиться через людской поток, но каждый раз его отбрасывали назад, погружая еще глубже в эту массу. В этом хаосе он ощущал себя потерянным, словно капля в океане. Руки и локти толкали его с разных сторон, а ноги постоянно натыкались на чужие стопы. Вокруг мелькали незнакомые, напуганные лица. Гилл видел слёзы на щеках женщин и детей, слышал крики отчаяния и тревожные призывы. И вдруг, как по волшебству, поток начал ослабевать. Люди перед ним начали размыкаться, и он увидел узкий переулок, словно внезапно открывшуюся тропинку в густом лесу.

Собрав последние силы, Гилл рванул туда. Он пробирался сквозь людей, пытаясь удержать равновесие, когда кто-то сильно толкнул его в бок. Потеряв опору, Гилл вывалился из толпы и упал на асфальт, словно выброшенная на берег рыба. Он лежал, тяжело дыша, и смотрел в ночное небо, рассекаемое лучами лазеров и снарядами. Казалось, что этот момент длится целую вечность. Гул толпы все еще звучал в его ушах, но теперь он был чем-то далеким, словно шум прибоя на горизонте.

Гилл поднялся на ноги и огляделся. Переулок был узким и темным, но в нем было тихо и спокойно по сравнению с тем хаосом, из которого он только что выбрался. Стены переулка были покрыты граффити и трещинами, а мусор и разбитые бутылки хрустели под ногами. Он ощутил легкий ветерок, прохладный и освежающий после давящей жары толпы. В этом мрачном месте он почувствовал, как напряжение постепенно уходит, давая ему передышку и возможность осмыслить происходящее.

Его тело ныло от усталости, ноги дрожали. Гилл глубоко вдохнул и медленно выдохнул, чувствуя, как возвращается контроль над собственным телом и мыслями. Теперь, когда он был в относительной безопасности, нужно было решить, что делать дальше.

Он подумал об отце. Где он? Смог ли он выбраться из толпы? Эти мысли вновь вызвали волну беспокойства. Гилл понял, что должен найти его. Нельзя оставлять отца одного в этом хаосе. Стараясь не поддаваться панике, он начал двигаться вдоль переулка, прислушиваясь к каждому звуку.

Внезапно перед ним села черная птица, такая же, как та, что садилась на уиип. Гилл остановился, удивленно смотря на необычную птицу. Она посмотрела на него, слегка наклонив голову, каркнула и взмыла ввысь. Его сердце забилось быстрее. Птица казалась зловещим предзнаменованием, и Гилл почувствовал, как дрожь скользнула по его спине.

Потом он услышал шум позади себя. Медленно обернувшись, он увидел стоящую чуть дальше валькирию, сложившую черные крылья за спиной. Она оперлась на копье и сняла шлем, выпуская длинные пряди черных волос, которые каскадом упали на плечи. Её разогретые битвой глаза уставились на Гилла как на дичь на охоте. Её лицо было раскрашено боевой краской, придавая ей еще более устрашающий вид.

— Беги! — с жуткой ухмылкой на лице сказала она.

Гилл почувствовал, как адреналин взрывается в его жилах. Не успев осознать, он уже мчался вперед, ноги сами несли его прочь от валькирии. Он слышал, как она рассмеялась позади него, и этот смех эхом разносился в его ушах, подстегивая его бежать еще быстрее. Он мчался по узкому переулку, петляя между мусорными баками и кучами хлама, стараясь не оглядываться назад. Но каждый раз, когда он украдкой бросал взгляд через плечо, он видел валькирию, неумолимо приближающуюся к нему. Ее черные крылья, сложенные за спиной, внушали ужас. Она двигалась с грацией хищной кошки, с легкостью преодолевая препятствия. Ее копье светилось зловещим светом, будто поглощая остатки света вокруг.