Под Москвой
Шрифт:
Из горницы вышел Антон Петрович; потрепав Машу по пышным белокурым волосам, сказал:
– Умываться, стрекоза, будем?
– Опять холодной?
– Маша смотрела на Осипова с озорным любопытством и нескрываемой детской восторженностью. Каждое утро она ему поливала на спину из ковшика, где плавали льдышки, а он только крякал и весело смеялся.
Антон Петрович подошел к тазу и подставил руки. Маша лила из ковша воду. Хозяйка, вытерев руки, прошла мимо, словно боясь взглянуть на оголенную, густо перевитую мышцами спину Антона Петровича, и проворно исчезла
– Да вы не беспокоились бы, Елена Васильевна. У меня там есть... смущенно проговорил Антон Петрович.
– А это мягкое, домашнее.
– Русакова ловким движением одернула белый передник и принялась резать ножом тесто.
– Благодарю. Домашнее все хорошо. Но мы уже как-то отвыкли.
Обернувшись к Маше, Осипов спросил:
– На лыжах поедем кататься?
– Поедем, дядя Антон!
– радостно отозвалась Маша.
– И Петю захватим, да?
– И Петю захватим.
– Ой, как хорошо!
– Маша весело притопнула ножкой.
– Ух ты, стрекоза!
– Антон Петрович подхватил девочку на руки, подбросил ее до потолка. Осторожно поставив на пол, склонился и поцеловал в лоб. Маша, обвив его ручонками за шею, тоненько вскрикнула:
– Ой, какой холодный!..
Часов в одиннадцать Осипов с Абашкиным сели завтракать.
– Ты смотри: пирожки, пампушечки, творожнички... Будто бы и войны нет. Роскошь!
– говорил Осипов, закусывая.
– Добро, добро, - похваливал Абашкин.
– Понимаешь, люди-то как жили! Смотри, колхоз-то какой был. Не дают, черт побери, спокойно пожить. А ведь нашу страну можно пшеницей засыпать, яблоками завалить, арбузами.
– Наши богатства Гитлеру и нужны, - вставил Антон Петрович.
Вошла Русакова. В одной руке она несла тарелку с солидной стопой блинов, а в другой - миску сметаны.
– Да вы нас совсем избалуете, Елена Васильевна!
– воскликнул Алексей Данилович Абашкин.
– Кушайте на здоровье! Сегодня еще телка зарежем. Деваться с ним некуда. Время такое...
– Елена Васильевна не договорила и тотчас же вышла.
– Да, время действительно...
– раздельно проговорил Абашкин и тут же, словно спохватившись, шутливо добавил: - Что-то уж больно хозяйка-то старается.
– Н-н-да, - неопределенно промолвил Антон Петрович, запихивая в рот пирожок.
– А ведь замечательная женщина, Антон Петрович!
– Абашкин перестал есть и взглянул на Осипова. Тот по привычке, как всегда, когда ему приходилось решать какое-нибудь щекотливое дело, крякнул и, нервно насупившись, спросил:
– Что из того следует?
– А следует вот что: посматривает она на тебя, ну как это сказать... С восхищением посматривает, точно влюбленная...
– Ну уж это ты, брат, оставь.
– Не оставь, а истина. Да ты и сам-то малость неравнодушен к ней, только боишься признаться.
– Да ты что, на самом деле!
– Осипов скомкал в руках салфетку.
– Ничего, друг мой, ничего!
– Ты шутишь? Или считаешь меня за дурака! Да разве я могу! Нет, никак не могу...
– Не могу, не могу! Тогда садись вон к печке и сыпь себе на голову пепел... Только не притворяйся! Да это, брат, золото, а не женщина, если хочешь знать... Мне рассказывали, как она в колхозе хозяйство вела. А он одно свое - не могу да не могу. Ничего тут зазорного нет, если вас влечет друг к другу и если вы откровенно признаетесь в своих чувствах... Почему бы тебе не подумать об этом?
– невозмутимо и настойчиво продолжал Абашкин, чем привел Осипова в полнейшее смятение. Если бы не вошел в этот момент начальник штаба полка майор Почибут, неизвестно, до чего бы они договорились.
– Есть удивительные новости, - присаживаясь к столу, проговорил майор. Всегда спокойное лицо его на этот раз торжествующе улыбалось.
– Новости? Выкладывай!
– Осипов кинул на Почибута настороженный взгляд и нетерпеливо потянулся за папиросой. На душе у него было неспокойно и сумрачно.
– Сейчас звонил комдив и приказал... Угадайте, что он приказал? Почибут выжидающе посмотрел сначала на комиссара, потом на командира.
– Не тяните, начальник штаба! Мы ведь не чародеи, чтоб отгадывать ваши загадки, - сказал Абашкин, - говорите прямо.
– Командир дивизии приказал: выделить сводный эскадрон для участия в московском параде седьмого ноября. Подполковнику Осипову приготовиться командовать сводным полком.
Если бы майор сообщил, что на окраину деревни Сычи прорвались немецкие танки, Осипов не был бы так удивлен: на войне случаются самые неожиданные, невероятные вещи. Но это уж было слишком.
– На парад? В Москву?
– выжидательно склонив голову набок, переспросил Осипов.
– Да! Форма обыкновенная, фронтовая, - подтвердил майор.
– Может быть, ты, начальник штаба, шутить изволишь?
– заговорил Осипов.
– Какие там шутки!
– майор пожал плечами.
– Нет, здесь не шутки!
– сказал Абашкин, поднимаясь.
Осипов тоже вскочил из-за стола и взволнованно прошелся по комнате.
– Значит, надо вытаскивать людей из окопов. А вдруг немцы атакуют в праздник?
Антон Петрович вопросительно посмотрел на Абашкина. Оба они хорошо знали, что немцы будут наступать, но когда?
– К нам придет один батальон Панфиловской дивизии, - успокоил его Почибут.
– Ну, тогда все в порядке! Тебе, Антоша, просто везет!
– Будто бы?
– Осипов хотел, но не мог скрыть острого чувства радости. Потирая руки, он ходил по горнице, не находя себе места. Потом вышел на кухню и послал Петю узнать, готова ли баня. Вернувшись в горницу, он застал комиссара и начальника штаба уже в дверях. Они собирались уходить.
– А когда выступать?
– спросил Осипов у майора.
Почибут ответил, что на подготовку дано два дня.
– Добре, - кивнул Осипов удовлетворенно.