Под парусами. Свободные
Шрифт:
– Капитан, - Иннокентий неожиданно обнял его, возвращая с небес на землю.
– Спасибо. Это было бесподобно! Мы настоящая команда!
– Да, конечно, - Олег, стараясь не привлекать ненужного внимания, выбрался из объятий горе-поклонника. После финиша последней яхты ему еще предстояло успеть на брифинг капитанов, а до этого узнать, как там Аля.
– Теперь пусть соперники ждут ночи и боятся!
– Да...
– Сафронов бросил взгляд на свои часы.
– Пусть трепещут!
– Иннокентий был в ударе.
Из уст этого яхтсмена угроза прозвучала
– Питмен, ты, главное, не усни под парусом ночью. Так?
– капитан похлопал собеседника по плечу и направился в каюту. – Свалишься за борт – не заметим!
– Да я? Да никогда!..
Кеша все еще что-то обещал, но Сафронову было не до него. Из всей команды на борту остались только трое. Пользуясь возможностью, яхтсмены торопились прогуляться по живописному острову. И только он, Иннокентий и их очаровательный фотограф никуда не спешили.
***
Аля не плакала. Влажные красные глаза не в счет. А ведь она почти справилась с эмоциями. Даже Ирма ничего не заметила. Скармливая блохастику скудный утренний улов брата, поохала от восторга из-за раскрывшегося спинакера, посмеялась над ее мокрыми шортами. Все. Тишина и покой до самого Виса. О ней словно все забыли, и это было на руку.
За час до острова она почти смирилась. Без слез оплакала фотоаппарат и бесценные кадры этого дня. Стараясь не думать об Олеге, переоделась и даже заставила себя улыбнуться на прощание команде. Все шло как по маслу. Даже запасной фотоаппарат оказался заряжен и готов к съемке. Массивный, тяжелый старый Кенон (3) с почти таким же по весу объективом - скорее комплект бодибилдера, чем съемочное оборудование хрупкой девушки-фотографа. Запаска, к которой не хотелось прибегать ни при каких обстоятельствах.
Сейчас выхода не было. Фотоаппарат камнем повис на шее, но Александра не роптала. Его тяжесть была даже хороша. Наказание за ошибку. Заслуженная кара. Теперь казалось, что все в порядке. Хотя бы внешне. Справилась. Можно было возвращаться на палубу и начинать наверстывать хоть что-то. Однако телефонный звонок нарушил планы.
***
Он не звонил ей больше суток, не отвечал на вызовы и смс. Погряз в делах, как в трясине, и лишь сейчас нашел свободную минуту. Непростительно? Нет, убийственно. Другая скорее всего устроила бы скандал. Но она - не другая.
– Привет, милая. Как у тебя дела?
– буднично, словно только утром простились.
– Привет...
– Надеюсь, вы уже добрались до следующей точки маршрута?
– Мы пришли первыми, - без намека на радость в голосе. Радоваться не выходило. Тяжелый фотоаппарат в руках, стыд перед капитаном и злость на себя перевешивали победу в гонке. Но Виктору ни к чему было знать это. Ни к чему! Как бы ей ни хотелось поделиться своим маленьким горем.
– Однако! Что ж, поздравляю.
– Спасибо.
– Фотоаппарат, казалось, стал еще тяжелее. Шея уже болела.
– Витя...
– Да, родная?..
– Я так по тебе...
– и только она хотела сказать,
Подробности Аля не слышала. Да ей и не нужно было слышать, чтобы знать, какими словами ее жених награждает провинившихся. За три года выучила каждое. Иногда с сочувствием к провинившемуся, иногда с досадой, а сегодня... Впервые. С завистью.
– Прости за то, что отвлекся.
– Любимый жених вновь был на связи.
– Ты что-то хотела сказать?
– Витя, - Аля закрыла глаза, откинувшись на спинку диванчика.
– Я фотоаппарат утопила. Случайно. С объективом.
– Что?...
– Спинакер раскрылся, и я не удержалась. Он из рук выпал. За борт.
– Черт, Аля! Ты не ушиблась?
– Витя, я утопила свой фотоаппарат. Я - фотограф и такое...
– прижала руку к губам.
– Да плевать на него! Кусок пластмассы. Милая, гораздо важнее, что ты цела и невредима.
– Да, конечно...
– Куда только Сафронов смотрел? Идиот! Ты точно не ударилась?
– Страховой пояс всегда прикреплен к лееру, - ответила бесцветным голосом девушка.
– Со мной все хорошо, только... Фотоаппарат...
– замолчала.
Дальше говорить не было смысла. О какой "фотоигрушке", как он сказал, могла идти речь? Его солнце поставило себя под угрозу. Китайская ваза чуть не разбилась. Забота душила. А ведь так хотелось сочувствия или на худой конец упрека. Как подчиненного, как опустившегося бомжа в подземном переходе на Тверской. Не солнце, а ее…
– Витя, у тебя, наверное, работы много, а я тебя отвлекаю.
– Милая, ты точно в порядке?
– разговор не клеился, и Виктор сам не мог понять, что не так.
– Да. Уже достала запасной комплект, - осеклась. Не то.
– Все хорошо. На мне ни царапины, ни синяка.
В динамике послышался шумный выдох.
– Честно. Мне ничего не грозит.
– Ладно, - с хрустом сломался карандаш.
– Послезавтра на банкете увидимся. И ты мне все расскажешь.
– Обязательно. Ты только береги себя. Договорились?
– Буду беречь.
– Обещаешь высыпаться, нормально есть и хотя бы иногда давать себе отдых?
– Конечно, солнце мое, - пришел его черед врать.
– До встречи...
– обычная фраза, только вкус прощания в этот раз отдавал странной безнадежностью.
– Уже скоро. Пока.
Из трубки послышались короткие гудки. Наговорились. Не о том и не так. Как на разных языках. И ничего не оставалось, кроме как ждать. Новой встречи. Возможности хоть что-то рассмотреть в глазах и понять. Если будет время. Если не забудется в суете.
Стиснув зубы, Виктор повернулся к столу для совещаний. Гора папок с документами, чертежи, сметы, приказы... Захотелось сжечь все к чертям. Заманчивое искушение. Но отпустило. Строганов Виктор Николаевич, владелец одной из крупнейших кораблестроительных частных компании в стране горько усмехнулся безумным мыслям. Пригладил волосы. Жизнь... Забег продолжался.