Под парусом надежды
Шрифт:
– Ну ничего ты, Клюева, речугу толкнула! – рассмеялась Кира, отпивая прямо из пивной бутылки. – Прямо как моя мама-учительница! Она тоже на своих деток жалуется, что они Пушкина слушать не хотят, а только тупо на кнопочки давят.
– А что, так оно и есть, наверное… – вздохнул Миша и уставился на Киру пьяными размытыми глазами. – Вот если бы я был писателем, к примеру, я бы целый роман на эту тему зафигачил… Фэнтези какое-нибудь! У меня бы там мобильники ожили, глазки-носы бы у них прорезались, и стали бы они команды людям раздавать…
– Так пиши, в чем дело-то? – совершенно серьезно
– Ой, отстаньте, а? – так и не оторвав замороженного взгляда от своего мобильника, тихо, монотонно проговорила Лиза. – Ну надо же мне с человеком пообщаться… Неделю назад случайно познакомились…
– А что, вживую никак нельзя? Только через передатчик можно? – с интересом уставился на нее Миша. – А вдруг ты так вообще разговаривать разучишься, Лизавета? Замуж выйдешь и будешь мужу, лежа с ним в постели, сообщения посылать…
Дальше вечеринка покатилась совсем уж бесшабашно. С музыкой, с танцами до упаду, с заказанной пиццей и попытками соблазнения мальчуганов в фирменной одежде – тех, кто им эту пиццу на дом доверчиво доставил… Обычное веселое хулиганство, в общем. И Кира веселилась от души, напрочь забыв про бедного Кирилла, наверняка застрявшего в вечерней городской пробке. Вспомнила она о своем бойфренде, когда на улице уже темнеть начало и по балкону разлился мягкий свет от вделанных в стену круглых плафонов. И устыдилась вмиг. Он, наверное, обзвонился ей, бедненький, а она и телефон в сумке оставила…
Раскопав в прихожей свою сумку, она выудила оттуда мобильник и скрылась с ним в ванной, торопливо захлопнув за собой дверь. Так и есть – полно непринятых вызовов… И Кирилл звонил три раза уже, и мама… Ой, а это кто? Незнакомый номер какой-то… Пока она думала, телефон неожиданно ожил в ее руке, приглашая ответить тому самому, который с незнакомым номером.
– Да… Слушаю вас… – осторожно поднесла трубку к уху Кира.
– Добрый вечер… Вы извините, что я вас побеспокоил, Кира! Вы меня и не узнали, наверное… Это Станислав, мы с Егоркой к вам за столик в кафе подсели. Помните? Вы сами еще мне в мобильник свой номер записали…
– А! Ну конечно же я узнала вас! Только вроде мы на «ты» были…
– Ну да, ну да…
– Ты как, с ночлегом устроился, Стас?
– Нет. Не получилось у нас. Хотели тут к одним знакомым напроситься, но там телефон молчит и сотовый заблокирован… А наугад ехать не хочется. Это далеко очень. Тем более у Егора, кажется, температура поднялась. Голова горячая совсем. Я матери позвонил, а она говорит, около дома на скамеечке те самые мужики сидят, которые днем с Татьяной приходили… Что делать – не знаю! И друзья все, как назло, по отпускам разъехались…
Все это он проговорил ей в ухо быстрой и тоскливой скороговоркой, будто очень извинялся за свои же неприятности. Кира отвернула кран с холодной водой, провела мокрой ладонью по лбу, пригладила растрепавшиеся от лихих плясок волосы. Голова потихоньку трезвела, принимая в себя грустную информацию хоть и от симпатичного, но все-таки совершенно незнакомого ей человека, этого молодого бедолаги папаши с красивым именем Станислав и мальчиком-девочкой
– Стас, а ты сейчас где? – решительно перебила она его, глядя в зеркало на свое разгоряченное, румяное лицо.
– Я в Юго-Западном районе, мы только что с Егоркой из кинотеатра вышли. Он поспал маленько…
– Так, слушай меня внимательно. Сейчас ловишь машину, едешь ко мне на Комсомольский проспект, понял? Знаешь, там в конце старые дома стоят, красные пятиэтажки? Ну, у них еще фасады такие красивые сохранились…
– Да… Да, помню, кажется…
– Вот ты и стой у этих пятиэтажек, ладно? Где-нибудь в районе автобусной остановки. А я сейчас подъеду! Поймаю машину и подъеду! Придумаем что-нибудь… Ну все, давай! До встречи!
Быстро отключившись, она тут же перезвонила маме, спросила у нее ласково, даже слегка зевнув для видимости:
– Мам, добрый вечер… Чего звонила?
– Кира, ну почему ты трубку не берешь, дочь бессовестная? Я же волнуюсь! Люся вон даже сердится на меня, что я и отдыхать толком не умею, пока твой голос не услышу… Кириллу звоню, а он говорит, ты на вечеринке какой-то… Что за вечеринка, Кира?
– Значит, ты у тети Люси, мам?
– Ну да, я у Люси… На выходные хорошую погоду обещают, да и потом тоже… Так что я тут, пожалуй, на недельку задержусь. Там, в холодильнике, рассольник в белой кастрюльке, а в другой кастрюльке котлеты. А гарнир сама себе сделаешь. Макароны отваришь или гречку…
– Хорошо, хорошо, мам! Отдыхай спокойно, не думай ни о чем! Я все сделаю. Я даже квартиру приберу и постираю… Пока, мам!
Так. Замечательно. На неделю к тете Люсе – это очень даже замечательно. За неделю много воды утечет. Лишь бы только погода не испортилась. Так… Теперь Кирилл…
Сделав вызов, она состроила сама себе в зеркале жалобно-болезненную рожицу, стала считать длинные гудки. Раз, два, три… На четвертом обязательно должен ответить… Услышав тихое «да», произнесенное с усталым вздохом, она собралась с духом, заговорила-запела жалобно в трубку, сама себя чуть презирая:
– Кирюш, ну где ты так долго едешь? Да я понимаю, понимаю… А можно, я тебя не буду здесь ждать, Кирюш? У меня так сильно живот разболелся… Ну да, перед критическими днями так всегда бывает… Придется теперь все выходные в лежку лежать… Да, конечно, конечно, поезжай! Марине привет передавай, ладно? Ну все, я побежала машину ловить, ладно? Да выпила я анальгин, ничего не помогает! Все, целую, пока…
Нажав торопливо на кнопку отбоя, она даже содрогнулась немного от собственного вранья – так ей противно стало. Нашлась тоже хитрая девушка-лапушка! Но с другой стороны, куда от этого вранья денешься? Никогда она и не была, если честно, такой уж истовой правдолюбицей, и привирала иногда на голубом глазу, если обстоятельства того требовали, но сейчас-то, сейчас… Кирюхе-то зачем соврала? Ему ж запросто можно было всю правду про бедного папашу с ребеночком выложить… Или не запросто? Или опять он обвинит ее в бесплатной простоте да обзовет Машей с мешком морковки? Нет уж! На молоке, как говорится, обжегшись… Молчание – оно как-то вернее. Оно, наверное, и впрямь золото. И вранье иногда тоже за золото можно счесть. Пусть и за самоварное…