Под покровом тайны
Шрифт:
– Брехливой Варваре на базаре язык оторвали, - вместо ответа сказал тот т вышел из комнаты.
Кода мы остались вдвоем, девушка обвела меня придирчивым взглядом.
– Чего он в тебе нашел?
– наконец, сказала она удивленно, вздохнула и добавила:
– Ладно, давай, раздевайся.
– Что, совсем?
– робко спросила я.
– Конечно, подтвердила та, разве не слышала? Приказано одеть тебя на бал.
Я быстро скинула свой карнавальный костюм, оставив трусики и бюстгальтер. Катерина, поджав губы, брезгливо смотрела на меня.
– Боже
– воскликнула она, - мне казалось, что такого жуткого белья у нас уже не найти.
– А что в нем такого, - недоумевала я, - все новое, мама по блату купила.
– Нет, я не могу больше с провинциалками,- сокрушенно сказала Катя, - на, посмотри, что ты сейчас наденешь.
После чего протянула мне несколько невесомых на вид вещиц.
– Это трусики?
– спросила я дрожащим голосом, разглядывая тонкую полоску ткани, они же ничего не закрывают!
– Ну, и что, - раздраженно сказала девушка, -давай скидывай свое барахло, ему место на помойке и дуй в ванную, тебе побрить лобок не помешает.
– Зачем?
– недоуменно спросила я.
Вместо ответа, та просто подняла подол платья и я увидела, что ее черные чулки переходят в такие черные почти прозрачные трусики.
– Как думаешь?
– спросила она, - красиво, если волосы будут просвечивать?
– Да я как-то не задумывалась над этим,- сообщила я в ответ,- кому нужно разглядывать это место?
– Святая простота!
– вздохнула Катя и провела меня в ванную комнату.
Минутой спустя она, открыв рот, наблюдала, как я опытной рукой сбриваю жидкие кудерочки. Ей было невдомек, сколько больных я побрила жуткими лезвиями Нева, а не этим волшебным станком, безболезненно скользившим по коже.
– Оказывается, ты все умеешь,- ехидно сказала Катерина,- а строила тут целку.
– Ничего я не строила, - пришлось ответить мне, - работа у меня такая.
По лицу собеседницы было заметно, что ей до смерти хочется узнать, что у меня за работа и все остальное, но нарушить Сашин запрет она явно дрейфила
Это, кстати навело на мысль, что Саша намного старше, чем он выглядит. Иначе, зачем Кате называть его по имени и отчеству. И потом, она интересовалась, из какого я клана, хотя я тоже не могла определить, к какому клану принадлежат хозяева дома. По крайне мере у бабушки такого запаха не хранилось. Да это же просто другой мир, - дошла до меня простая истина, - такой же, как Заповедье. Мне сразу стало легче. Значит, еще ничего не решено и в моем мире возможно не случится такая же реставрация капитализма, как здесь.
Все это я обдумывала, стоя под душем и затем, пока Катя вертелась вокруг меня, помогая справиться с непривычно маленьким поясом и чулками.
– Почему ты мне не дала такие чулки с трусиками, как у тебя, - спросила я.
– Так намного эротичней, - ответила Катя и, увидев, что я не поняла, пояснила:
– Для мужчин это намного привлекательней.
Я все равно не поняла, что привлекательного в резинках. На мой взгляд чулки, названные Катей колготками были намного удобней.
Когда надела невесомое серебристое платье, почти открывающее грудь, Катя восхищенно присвистнула и сказала:
– Волшебное преображение гадкого утенка. Александр Евгеньевич, как всегда оказался прав.
И заторопившись потащила меня к зеркалу.
– Ох, тебе еще лицо и прическу делпть, а времени почти не. Ладно, макияж почти не нужен, только веки оттенить слегка, говорила она, достав огромную коробку теней, за которую девочки из моего класса продали бы душу. Я сидела у трельяжа, смотрела на свое меняющееся лицо и впервые думала, что при капитализме есть много того, чего нет у нас.
Катя почти закончила меня причесывать, когда в комнату заглянул Саша и нетерпеливо спросил:
– Ну, что вы уже все. Тут он увидел мое отражение в зеркале и застыл.
– Вам не нравится?
– робко поинтересовалась Катя.
Саша шумно выдохнул и сказал:
– Ну, что ты, все великолепно. Леночка, я подозревал, что ты будешь неотразима, но сейчас у меня просто нет слов.
Он прошел в комнату и, когда я встала, окинул меня оценивающим взглядом. Сейчас Саша не выглядел юношей, это был мужчина лет двадцати пяти с жестким выражением лица. Он властно взял меня за руку, и от этого в низу моего живота разлилось неожиданное тепло. Краска смущения покрыла щеки, было непонятно, как я могла так ошибиться с возрастом, было стыдно, что я столько времени говорила с ним, как с мальчишкой.
Александр Евгеньевич явно догадался о моих мыслях, ободряюще кивнул и повел меня по коридору к широко открытым дверям, откуда доносилась музыка и веселые голоса.
Посреди большого светлого зала стояла роскошно украшенная елка, вокруг нее толпился народ. Большинство мужчин были во фраках, женщины в длинных полупрозрачных платьях, не скрывавших почти ничего. В ушах у них были сверкающие серьги. На изящных шеях висели не менее драгоценные ожерелья. Несмотря на то, что все присутствующие были увлечены беседой, наше появление не прошло незамеченным.
На меня были устремлены десятки оценивающих взглядов. И если в мужских взглядах преобладало любопытство, то в женских к нему примешивалась доля раздражения.
– Странно,- подумала я, - неужели такие красавицы в чем-то завидуют мне? Мне пятнадцатилетней девчонке. К нам подошел молодой парень с подносом на котором стояли бокалы с шампанским. Мой кавалер предложил мне один и взял себе другой. Я же проводила пошедшего дальше молодого человека пристальным взглядом. Если не ошиблась, это первый человек в этом доме, не являющийся оборотнем.
Саша сразу понял, что меня заинтересовало, и тихо шепнул на ухо:
– прислуга здесь из обычных людей.
Он крепче взял меня за руку и повел прямо к елке. Около нее он повернулся к присутствующим и громко сказал:
– Представляю вам нашу гостью Леночку Гайзер, любезно согласившуюся провести этот Новый год в нашей компании.
Его слова пробили завесу молчания, воцарившую в зале с нашим приходом. Но заговорить со мной никто не пытался.
Саша поднял бокал и предложил: