Под покровом тьмы
Шрифт:
– Туше.
Гас пригубил вино, потом посерьезнел.
– Вы же понимаете, как мне важно знать.
– Разумеется, понимаю.
Он вдруг напрягся. Во взгляде не было ни враждебности, ни даже раздражения. Гас просто не мигая смотрел на Энди.
– Прошлой ночью я не сомкнул глаз. Всю ночь после вашего звонка. Все думал об этих отпечатках, пытался представить, как они, черт побери, туда попали. Моей первой мыслью было, что случилось худшее. Мне казалось, что он привез Бет к телефону, заставил набрать номер, а потом убил и ее тоже.
Энди не могла
– Мы обшарили все окрестности – искали вторую жертву. Кроме отпечатков Бет – ничего.
– Что подсказывает ряд других, не столь приятных возможностей.
– Например?
– Он привез ее туда, чтобы запугать. Разрешает позвонить домой, набрать номер дочери и выбить их тайный код. И как раз в тот момент, когда Бет думает, что, может быть, он отпустит ее, убийца показывает ей другую жертву, висящую на дереве, объясняя таким образом, что с ней будет, если муж не удовлетворит его требования.
– Какие требования? – встревожилась Энди. – Вы ничего не говорили о требованиях.
– Расслабьтесь. Ничего еще нет. Но как вы сами сказали, выкуп могут потребовать в любой день.
– Это так.
Гас одним глотком допил вино.
– Итак, для человека, у которого все внутренности стянуло в узел, я предложил вполне неплохую теорию. Вам не кажется?
– Неплохую.
– У вас есть что-то получше?
Энди не была обязана отвечать, но внезапно ей показалось, что Уитли имеет право знать. Слишком заметным было его страдание.
– Получше – нет, – ответила она. – Просто другая.
– В каком смысле?
– Вам это не понравится.
– Испытайте меня.
– Это маловероятно, но исключить нельзя.
– Слушаю.
– Нам кажется, над произошедшим стоит подумать в свете истории вашей жены.
– Истории?
– Булимия, кражи, послеродовая депрессия, ложные обвинения против вас. Ее общая психическая неуравновешенность.
– Не понимаю, каким образом это объяснит, как ее отпечатки пальцев оказались на телефоне-автомате в Орегоне.
Энди заколебалась. Это была теория Лундкуиста, и сама она эти построения не принимала. Ей было неприятно даже повторять их.
– Отсюда следует возможность, что она была там добровольно.
– Что такое вы, черт побери, говорите? Бет – сообщница?
– Это маловероятно. Но возможно.
– Это нелепо.
– Зато могло бы объяснить, почему она жива. Если жива.
– Моя жена не убийца.
– А также становится понятно, почему не требуют выкуп.
– Вы серьезно обдумываете эту версию?
– Теорию.
– Чудовищную теорию, – резко сказал Гас.
– Искренне надеюсь, что вы правы.
– Я знаю, что прав. – Его лицо вспыхнуло и от вина, и от адреналина. Пару минут Гас молчал, слепо уставившись на пустой бокал. Наконец заговорил снова, хотя на этот раз уже не так уверенно: – Этого просто не может быть.
33
В среду Энди решила начать с самого начала – с жертвы номер один.
Опасаясь за судьбу жены Гаса, они занимались в основном похожими на Бет Уитли жертвами три, четыре и пять. Но если Бет сообщница, то, может быть, ответ надо искать у мужчин, которых убили раньше.
Рано утром Энди приехала к дому 151 по Чатем-лейн, где жил покойный Патрик Салливан. Это был первый из двух кареглазых разведенных мужчин пятидесяти одного года от роду, водивших «форд»-пикап, которым надели наручники в гостиной, потом удавили на диване и ударили ножом ровно одиннадцать раз. Большая разница с тремя женщинами, найденными повешенными на деревьях. Если бы не одна и та же тройного плетения желтая нейлоновая веревка в три четверти дюйма, полиция никогда бы не установила связь.
Энди провела в доме Салливана больше часа, делая заметки – и на бумаге, и мысленно. Экскурсоводом работал детектив Кесслер. Расследуя убийство, он несколько раз тщательно обыскивал дом.
Около девяти часов они закончили и направились к пустому дому Виктора Миллнера, жертвы номер два. Дом стоял недалеко от реки Саммамиш в округе Кинг – районе, пользовавшемся популярностью у любителей полетов на воздушных шарах, мирно паривших в небе в летние дни или ясные осенние вечера. Другое дело – зима. С самого утра день был неопределенно-серым, и единственная разница заключалась в степени пасмурности. О ветре не стоило и говорить. Легкий туман скорее плавал в воздухе, чем оседал моросью, не давая достаточных оснований открывать зонт. Все вокруг казалось темнее, чем обычно. Чернее асфальт. Зеленее брезентовые навесы. Мрачнее настроение.
Энди остановилась, чтобы лучше видеть общую картину. Сравнительно новый одноквартирный дом – еще одна коробка, порожденная строительным безумием, за последние двадцать лет утроившим население Редмонда. Структурно сооружение походило на все новые каркасные дома этой серии. Самым поразительным, однако, было то, насколько здание напоминало дом первой жертвы, расположенный за много миль оттуда, в другой части города, с совершенно иными соседями. Сходство заключалось не в архитектуре или общем замысле. В деталях. Зеленый навес перед гаражом. Деревянные цветочные ящики на подоконниках. Вьющиеся по стене растения и решетка вокруг крыльца. Энди читала полицейские рапорты, отмечавшие любопытное сходство, но слова могли создать у читателя впечатление простого совпадения. Фотографии тоже не передавали ощущения. Личный визит не оставил места для сомнений. Да, у убийцы весьма специфические критерии выбора.
Он создает психологические портреты жертв.
– Так и будешь стоять под дождем? – спросил Кесслер.
Энди вздрогнула, ее сосредоточенность нарушилась.
– Прости, что?
– Ты собираешься входить?
– А-а, да, конечно.
Она прошла за детективом по тротуару и поднялась на три ступеньки крыльца – столько же, сколько в том, другом, доме. Кесслер отдернул полицейскую ленту и полез за ключом. В это мгновение Энди сосредоточилась на одном из главных различий между двумя местами преступлений.