Под потолком небес
Шрифт:
Это осознание было настолько острым, что на мгновение Наталью словно парализовало. Пришлось немедленно присесть и собраться с мыслями. Когда она вышла из ступора, то хмыкнула про себя: это же надо, как «от радости в зобу дыханье сперло»! Потом достала трубку и, набрав заветные цифры, которые за это время выучила наизусть, прислонила ее к уху.
— Алло?
— Алло, Андрей, это Наталья, не отрываю?
— Наташа, как я рад тебя слышать! Я тут со скуки помираю в этой Богом забытой гостинице. Рассказывай, как у тебя дела, как живешь!
— Да вот, сотовый купила.
— Значит, это теперь твой номер?
— Да, мой.
— Отлично!
— Прямо уж и умирающему?
— Наташенька, чувствую, что наговорю тебе сейчас кучу глупостей, но я здесь дни считаю до возвращения и до встречи с тобой. Я настолько привык к нашему общению, к полетам на ласточке. Нет, ты ничего такого не подумай… Хотя, я, наверное, вру.
— В чем ты врешь?
— Наташка, я чувствую себя, как тоскующий влюбленный сопляк, которого родители заперли дома на шестнадцатом этаже и не пускают к подружке. Я знаю, что не имею на это права, у тебя своя жизнь, любимый человек, сын, и все такое, но уже не могу с этим справиться. Наташка, прости засранца, но скажи: я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь? Если я тебе надоедаю, мешаю — ты только скажи, и я уйду из твоей жизни. Но скажи, что ты чувствуешь? Для меня это очень важно! Жизненно важно!
— Андрей, я не знаю, как и сказать…
— Говори, как есть, я приму все, что ты мне скажешь.
— Я очень странно себя чувствую. Я скучаю без тебя. Сильно скучаю. И, Андрей, я боюсь этого!
— Чего, Наташенька?
— Мы не имеем права так поступать. Я знаю, что нам надо расстаться. Но я не хочу этого. Тебя нет всего три дня, а я хожу, как побитая собака, и даже сослуживцы это отметили.
— Ты чувствуешь себя обязанной перед Павлом?
— Да. Нет. Не знаю. Но я не должна себя так вести. А по-другому тоже не могу. Андрей, что нам делать!
Они проговорили почти полчаса, практически обнулив Наташкин счет. И ни к чему не пришли. Наташке хотелось одновременно вопить от радости дурным голосом и рыдать горькими слезами над своей дурацкой судьбой. Андрей признался, что любит ее. И она призналась, что любит его. Черт возьми, да она впервые в жизни так влюбилась! И так не вовремя, так неудачно. Ну, где он был раньше, когда она еще училась в институте, когда не было ни случайной встречи с Алексеем, ни Мишеньки, ни Павла с Зинаидой Петровной. А теперь они заварили такую кашу, которую просто так уже не расхлебать. Андрею легче: он одинок и никому ничем обязан. А что же делать ей?
Совесть попыталась было потребовать немедленного прекращения встреч с Андреем, но была вынуждена отступить. Наташка даже представить себе не могла, как перенесет это, как сможет произнести слова «нам лучше расстаться друг с другом». Продолжать дальше в том же духе? Гонять на Волжанке и болтать обо всем на свете? Но этого уже мало, катастрофически мало! Рано или поздно они переступят последнюю черту, и что тогда? Как она сможет смотреть Пашке в глаза? И как она сможет отдавать ему свое тело, когда оно уже будет принадлежать другому? Павел не дурак, он рано или поздно обо всем догадается, если уже не сделал свои выводы. Наталья ведь не
Значит, пока выход один — маскироваться. Пока она сама для себя не решила, как поступит, пусть никто ничего не знает, кроме них с Андреем. Потом все само собой устроится.
Или все-таки уже решила?
С Андреем Наташа увиделась в свой последний рабочий день в старом году. Его командировка затянулась, и домой он смог вырваться лишь под Новый Год. Наталья как раз раскладывала вместе с коллегами закуски на сдвинутые вместе офисные столы, чтобы приступить к непременной коллективной пьянке «по поводу», как ее подозвали к телефону. В итоге, просидев за столом буквально полчаса и выпив всего пару фужеров шампанского, Наталья, сославшись на личный форс-мажор, быстренько испарилась. Впрочем, это мало кто заметил, поскольку мужчины уже перешли на виски и водку, а дамы на коньяк и мартини. Каждый отрывался на казенной халяве, как мог.
Андрей уже ждал ее на вечной автобусной остановке. Наташка с разбегу запрыгнула на переднее сиденье машины и оказалась в кольце его рук.
— Привет, снегурочка!
— Здравствуй, Дед Мороз — борода из ваты!
— Ну, раз я — Дед Мороз, то получай подарки. Ты себя в этом году хорошо вела, родителей слушалась?
— Ой, плохо вела, просто отвратительно!
— Тогда это тебе авансом, чтоб исправлялась!
— Андрейка, что это? Ты с ума сошел! Боже, какая красота! Ты же разоришься!
— От покупки женских часиков еще ни один мужчина не разорялся. Ну, как, нравится?
— Спрашиваешь! Поможешь застегнуть, а то я с непривычки никак с ними не справлюсь?
— Разумеется. Натка, я так по тебе скучал, это просто ужас! Пил безбожно и скучал, тем более что там все равно ничем иным заняться не получается. Ты давай, о себе рассказывай! Сотовый тебе за неуплату еще не отключили?
— Нет пока. Я чуть ли не раз в три дня за новой карточкой бегаю. И вообще, хватит мне зубы заговаривать, ты что, думаешь, что дарить подарки — это только твоя прерогатива? У меня тоже для тебя кое-что имеется. Правда, подарок не такой роскошный, но я когда его увидела, просто не могла пройти мимо. Понимаешь, он меня к себе позвал. Сказал: «Возьми меня с собой, я же только для Андрея, и ни для кого больше». Как я могла устоять?
— Ты меня заинтриговала! И что же у тебя там такое?
— Вот, держи.
На ее ладони удобно расположилась маленькая «Волга», миниатюрная копия той, в которой они сейчас сидели. Был виден руль, панель приборов, открывались маленькие дверцы, вращались колеса. И на капоте тоже взлетал ввысь маленький гордый олень.
— Наташенька, вот это сюрприз — так сюрприз! Я такого точно не ожидал! Где ты ее откопала, это же такая редкость! Я уже думал, что их никто не делает, сейчас одни лишь модели иномарок кругом стоят.